Под южными небесами

-- Славистъ... Языкъ русска... Языкъ польска... Языкъ чешска... Языкъ хорватска... Языкъ болгарска... Языкъ сербска... Языкъ боснійска... Языкъ...

Онъ перечислялъ по пальцамъ, загибая ихъ, не кончилъ и махнулъ рукой.

-- Какая счастливая и рѣдкая встрѣча!-- продолжала Глафира Семеновна.-- Въ Испаніи встрѣтились съ испанцемъ, говорящимъ по-русски, и къ тому-же съ человѣкомъ духовнаго званія.

-- Я не былъ въ Руссіа...-- снова ткнулъ себя въ грудь пальцемъ монахъ.

-- Я спрошу его про разбойниковъ...-- обратилась Глафира Семеновна къ мужу.

-- Ни, ни, ни... Оставь...-- отвѣчалъ тотъ тихо.

-- Отчего-же? Надо-же намъ узнать, зачѣмъ съ нами въ поѣздъ сѣли жандармы. Скажите пожалуйста, батюшка, правда-ли, что здѣсь на желѣзной дорогѣ не спокойно, что есть разбойники, которые врываются въ поѣздъ и грабятъ?-- наклонясь къ монаху, спрашивала Глафира Семеновна.-- Разбойники...-- повторила она.

Монахъ ничего не понялъ и глядѣлъ вопросительными глазами. Онъ очевидно былъ знакомъ съ славянскими нарѣчіями только книжно и зналъ по-русски только заученныя фразы.

-- Разбойники...-- еще разъ сказала она монаху.

Тотъ отрицательно покачалъ головой и сказалъ:

-- Я не понимаю.

-- Онъ по-русски-то, оказывается, столько знаетъ, сколько я по-испански,-- замѣтилъ Николай Ивановичъ.-- Я, пожалуй, тоже такой-же профессоръ.

-- Ну, это хорошо, это слава Богу...-- отвѣчала супруга.-- По крайности онъ не понялъ, что мы его считали за разбойника. Вѣдь говорили-то мы вслухъ.

-- Я читаю русскего книги... Говорить мало...-- опять сказалъ монахъ и при этомъ развелъ руками, но черезъ нѣсколько времени спросилъ супруговъ:-- Ортодоксъ? Православ...

Онъ не договорилъ.

-- Да, да, православные мы,-- подхватила Глафира Семеновна, но все-таки, желая допытаться отвѣта про разбойниковъ, продолжала: -- Разбойники -- бриганъ по-французски. By парле франсе? Бриганъ... А съ нами ѣдутъ жандармы...- Такъ здѣсь много разбойниковъ?

-- А! А! Сси... Де бриганъ... Какъ? Разбой?-- заговорилъ монахъ, оживившись.

-- Разбойники... Раз-бой-ни-ки...-- медленно произнесла Глафира Семеновна.

-- Раз-бой-ни-ки...-- повторилъ монахъ.

-- Вотъ я и спрашиваю васъ: есть здѣсь разбойники? Илья иси де бриганъ?

-- Есте, есте разбойники,-- закивалъ монахъ.-- Нѣтъ... Былъ разбойники...-- поправился онъ.-- Былъ... Mais à présent -- нѣтъ разбойники... Мы ѣхаемъ съ жандарми. Видѣлъ жандарми?-- кивнулъ онъ назадъ.

-- Вотъ, вотъ... Только это-то намъ и нужно было знать, для чего съ нами ѣдутъ жандармы,-- заговорилъ Николай Ивановичъ.-- Видишь, стало быть, я правду говорю, что здѣсь въ горахъ есть разбойники и для этого поѣздъ и сопровождается жандармами! Я объ этомъ еще въ Біаррицѣ слышалъ.

Монаху очень хотѣлось говорить по-русски и онъ продолжалъ:

-- Испанія -- гора... горы... много горы, и въ горы раз-бой-никовъ... Горы... Въ Руссіа горы -- и тоже разбойнике есте.

-- Да, да... за Кавказомъ... За Кавказомъ есть,-- поддакнулъ ему Николай Ивановичъ.

-- А мы имѣемъ жандармъ...-- закончилъ монахъ, полѣзъ въ корзинку, вынулъ оттуда бутылку, хлопнулъ по ней, сказавъ: "аликанте" -- и сталъ подчивать супруговъ виномъ, наливая его въ серебряный стаканчикъ.

-- Ахъ, вотъ оно аликанте-то! Попробуемъ!-- воскликнулъ Николай Ивановичъ.

LVI.

-- Place aux dames...-- сказалъ монахъ, подавая стаканъ съ виномъ Глафирѣ Семеновнѣ и отстраняя протянутую руку Николая Ивановича.-- Первый... первая дамъ...-- прибавилъ онъ по-русски.

-- Что? Осѣкся?-- поддразнила мужа Глафира Семеновна, принимая стаканчикъ.-- И ништо тебѣ... Не протягивай лапу, когда тебѣ еще не предложили.

-- Да вѣдь ты обыкновенно вино не пьешь,-- замѣтилъ супругъ.

-- А теперь выпью... Выпью, потому что холодно. Видишь, въ горахъ ѣдемъ. Смотри, какъ стекла-то въ окнахъ запотѣли. Ваше здоровье, падре...

И она выпила стаканчикъ вина, прибавивъ по-французски:

-- Иль фе фруа апрезанъ...

-- Холодно... Сси... Холодно...-- поддакнулъ монахъ, дѣлая удареніе на второмъ слогѣ слова.-- Будемъ говорить русски, мадамъ. Я рада говоритъ русски... Практикъ... Мы ѣхаемъ -- въ Сіерра... Мы ѣхаемъ въ горы... но... Сіерра -- горна цѣпь есте -- и это холодно. Пійте, господине...-- протянулъ онъ вторично налитый стаканчикъ Николаю Ивновичу.

Тотъ принялъ и сталъ смаковать изъ стаканчика, говоря:

-- Хорошее вино... очень хорошее.

-- Хорошо... Хорошо... Ахъ, хорошо!-- обрадовался монахъ, что попалось ему знакомое русское слово.-- Добро вино. Есте Петерборго аликанта, мадамъ?-- спросилъ онъ.

-- Есть, есть...-- подхватилъ Николай Ивановичъ.-- Въ Петербургѣ, отче, все есть, все, кромѣ птичьяго молока.

-- Медвѣдъ есте Петерсборго? Бѣла медвѣдъ есте? -- допытывался монахъ, наливъ въ третій разъ стаканчикъ виномъ и выпивая его.

-- Бѣлые медвѣди въ Петербургѣ? Нѣтъ,-- отвѣчала Глафира Семеновна.-- Зачѣмъ въ Петербургѣ быть бѣлымъ медвѣдямъ! Петербургъ -- большой городъ.

-- Нѣтъ медвѣди? Ха-ха... Я читалъ, мадамъ, есте бѣла медвѣди Петерсборго...

Монахъ покачалъ головой.

-- Нѣтъ, нѣтъ,-- подтвердилъ Николай Ивановичъ.-- Бѣлые медвѣди на Бѣломъ морѣ...