Под южными небесами

Балконы, въ самомъ дѣлѣ, были всѣ увѣшаны чѣмъ-нибудь для просушки или провѣтриванія. Если не перины, одѣяла, то на нихъ висѣли какія-нибудь принадлежности мужскаго или дамскаго туалета: суконныя панталоны, пальто, юбки. Вотъ на одномъ изъ балконовъ выколачиваютъ подушку отъ кресла, на другомъ сушатся на веревкѣ чулки, носки, полотенца, дѣтскія рубашенки.

-- Не поэтично днемъ, не поэтично...-- повторялъ Николай Ивановичъ -- Но вотъ посмотримъ, что ночью будетъ. Ночью намъ непремѣнно нужно будетъ по Мадриду прогуляться.

"Вотъ взошла луна златая...

Тише... Чу, гитары звонъ.

Вотъ испанка молодая

Тихо вышла на балконъ...

Ночной"...

-- Фу, какая мостовая! Даже языкъ себѣ прикусилъ,-- сказалъ онъ.

-- И я очень рада. Ништо тебѣ... Не пой,-- проговорила Глафира Семеновна.-- Только нервы мнѣ раздражаешь. И совсѣмъ не идетъ къ тебѣ пѣніе чувствительныхъ романсовъ.

-- Но гдѣ-же костюмы испанскіе, гдѣ-же они?!-- воскликнулъ Николай Ивановичъ.-- Вотъ ужъ мы и въ Мадридѣ, въ самомъ центрѣ Испаніи, а костюмовъ не видать. Пиджаки, обыкновенныя дамскія шляпки съ цвѣтами, платья съ буфами на рукавахъ...

-- Вонъ испаночка у подъѣзда въ кружевномъ головномъ уборѣ стоитъ,-- указала Глафира Семеновна мужу.-- Видишь, каштаны у разнозчика покупаетъ.

-- Да, да... Но, однако, у нея только на головѣ испанскій уборъ, а платье-то съ длинной юбкой и рукава съ буфами. Все-таки это первая мало-мальски испанистая женщина.

Выѣхали на болѣе широкую улицу. Мостовая нѣсколько лучше, изъ отесаннаго камня, но дома такіе-же сѣрые, грязные и въ каждомъ домѣ винная лавка съ надписью "Venta".

-- Питейныхъ-то заведеній сколько! Наши русскіе города Мадридъ можетъ перехвастать,-- замѣтилъ Николай Ивановичъ.-- Куда ни взглянь -- вездѣ "вента". А вотъ сколько ужъ проѣхали, а гитары и кастаньетъ не видать. Да что кастаньетъ! Вѣеровъ мы не видимъ. Нѣтъ, не такъ я себѣ Испанію воображалъ!

Проѣзжали мимо неоштукатуреннаго зданія казармъ. У воротъ стояли солдаты въ фуражкахъ безъ околышекъ, въ красныхъ штанахъ и короткихъ сѣрыхъ перелинахъ поверхъ мундировъ. Гостиничный проводникъ наклонился съ козелъ къ окну и прокричалъ:

-- Caballeriazas reales!

Глафира Семеновна вздрогнула.

-- И чего онъ оретъ! Все равно мы ничего не понимаемъ,-- сказала она.

Проѣхали мимо церкви съ массой нищихъ на паперти и съ дверью, завѣшанной кожаной занавѣской.

-- Вотъ еще одна испанка въ кружевномъ уборѣ вмѣсто шляпки,-- указала Глафира Семеновна на выходившую изъ церкви молодую женщину съ молитвенникомъ въ рукѣ.

-- А юбка опять длинная и никакихъ красныхъ чулочковъ, въ которыхъ всегда рисуютъ испанокъ,-- вздохнулъ въ отвѣтъ супругъ.

Показался рынокъ съ галлереей лавокъ со всевозможными товарами, но лавки не располагались по торгамъ, а чередовались какъ попало: лавка съ шелковыми матеріями была рядомъ съ лавкой москательныхъ товаровъ, бакалейная бокъ-о-бокъ съ шляпной или желѣзныхъ издѣлій. На галлереѣ было, однако, довольно пустынно.

У рынка извозчичья биржа и извозчики въ пиджакахъ и фуражкахъ, играющіе въ карты. Двое изъ нихъ усѣлись въ четырехмѣстную коляску, положили себѣ на колѣни доску и внимательно козыряютъ. Нѣкоторые извозчики, сидя на козлахъ, читаютъ газеты.

-- Но гдѣ-же ихъ знаменитая рѣка Манзанаресъ, на которой стоитъ Мадридъ? Ѣдемъ, ѣдемъ и все ее не видать!-- восклицаетъ Николай Ивановичъ.

LXII.

Улицы дѣлались все многолюднѣе и многолюднѣе. Показались кафе на манеръ парижскихъ, со столиками, выставленными на тротуарахъ, съ гарсонами въ черныхъ курткахъ и длинныхъ бѣлыхъ передникахъ. Проѣхали мимо двухъ памятниковъ -- одинъ съ статуей всадника воина, другой, изображающій пѣшую фигуру со свиткомъ въ рукѣ. Николай Ивановичъ опускалъ стекло кареты и спрашивалъ проводника изъ гостинницы, что это за памятники, но тотъ, хоть и по-французски, такъ быстро бормоталъ что-то, что понять было рѣшительно невозможно.

Но вотъ и знаменитая площадь Puerta del Sol, центръ Мадрида, гдѣ сходятся одиннадцать улицъ, гдѣ находится министерство внутреннихъ дѣлъ и помѣщаются всѣ лучшія гостинницы, въ томъ числѣ Hôtel de la Paix, куда омнибусъ везъ супруговъ. О площади этой счелъ нужнымъ извѣстить путешественниковъ даже самъ проводникъ. Когда на нее начали въѣзжать, онъ обернулся на козлахъ, постучалъ въ стекло и когда то было спущено, торжествующе объявилъ Николаю Ивановичу по-французски:

-- Площадь Пуэрто дель Соль. Одиннадцать улицъ... Одиннадцать угловъ.

Глафира Семеновна тотчасъ-же перевела мужу и прибавила:

-- Одиннадцать угловъ... У насъ въ Петербургѣ есть мѣстность Пять угловъ, а тутъ, шутка сказать, одиннадцать угловъ! Запомни.

-- Напишу даже въ письмѣ изъ Мадрида Семену Иванычу объ этомъ,-- отвѣчалъ мужъ.-- Дескать, такъ и такъ: вы тамъ, въ Петербургѣ, сидите у Пяти угловъ и думаете, что это и не вѣдь какъ много, а мы здѣсь живемъ у Одиннадцати угловъ и то считаемъ за самое обыкновенное дѣло.