Под красной крышей

Только не мне. Я – человек земной и уверенно стоящий на почве, которую сама взрыхлила и удобрила, чтобы нам с тобой с голода не пропасть. Признаюсь, то, что я писала чуть выше – о боли ночей с мыслью о том, с кем он сейчас, – больше игра, которой я живу, фантазия той части души, которая должна быть занята любовью к мужчине. Очень маленькой части, незначительной. Остальное принадлежит тебе…

Почти не бываю в своем театре, потому совсем не вижу его. Да и заняты мы в разных спектаклях. Раньше (до начала твоей эпохи!) я специально прибегала в театр во время его репетиций, стараясь слиться с тенями зала, следила за его игрой, за репликами в перерывах, за тем, как он присаживается отдохнуть, с кем разговаривает, кому улыбается… Некоторые думали, что я учусь у мастеров, перенимаю некоторые находки. Кто-то порицал меня за это, мол, самой искать нужно, а не присматриваться, кто-то одобрял. Я же меньше всего думала о профессии. Как выяснилось, зря. Лучше б училась у него, а не ловила каждый вздох. Что теперь толку от этих истаявших вздохов?

Тогда боль жила во мне постоянно. Хотя это время было наполнено и некоей прозрачной прелестью, как воспоминание о детстве. Влюбленность вообще сродни ребячеству: так же собираешь уникальную коллекцию смешных сокровищ – взглядов вскользь; фраз, в которых никто, кроме тебя, не замечает подтекста; жарких прикосновений в очереди театрального буфета… У него такой коллекции нет. Со мной связанной – нет. Горячее дыхание Милана и Пласидо Доминго, вот что распалило его воображение. Но его фантазии хватило на одну ночь. И на одну дочь. Так мало и так много.

Но в те дни, которые я проводила в театре прячущимся во тьме воришкой, мне даже не снилось, что впереди ждет такое солнце. Такое счастье. Те дни были серыми. И то самое несбывшееся, что наполняет нашу жизнь тоскливым недовольством реальностью, чаще всего этого не заслуживающей, томило душу, звало сделать шаг, выйти из тени прямо в свет рампы, чтобы он наконец увидел! Но холодели ноги, отнимались, не давая приблизиться, в ушах начинало шуметь, как перед премьерой, когда глохнешь от страха, и руки трясутся, как от Паркинсона.

И все же почти никто из артистов не уходит от этих вулканических переживаний к спокойной жизни. Янка – редкость. Она просто еще не успела пропитаться воздухом театра, лишившись которого, задыхаешься. И молодец, что успела освободить себя прежде, чем угодила в кабалу. Хотя и она осталась где-то около, чтоб хоть дуновение долетало, ведь ко мне пошла в няньки, а не к банкирше какой-нибудь.

Вчера жалела, что она не была со мной на концерте: фортепианный дуэт из Новосибирска, лауреаты всяких конкурсов так завели зал – все просто вопили «браво!». Мужики совсем не артистического вида, не то что Башмет с его демонической внешностью и устало умудренным взором. Один из них совсем бухгалтер – лысый, суетливый. Но как раз он играл так, что я сама чуть не визжала. Такой виртуозности еще не видела, просто в глазах рябило от того, как пальцы бегали, хотя пианистов разных слышала, особенно в последнее время: готовлюсь к роли жены знаменитого музыканта. Сценарист под давлением продюсера, естественно, опошлил тему, можно было и не работать предварительно, но не позволяю себе этого. Даже сейчас, изображая перед камерой чурку с глазами, – дамочку из внутренних органов, которую сама называю прямой кишкой. Прямой до отвращения… Все по закону. Даже ногами машет по правилам. А другие – нет, потому я недавно по носу и получила, когда репетировали сцену драки.

Зато выходя со съемочной площадки, в такую загогулину превращаюсь, саму оторопь берет! На днях проходила кастинг в следующий сериал (как раз на роль жены пианиста) и нутром почуяла главную соперницу – девочку с таким одухотворенным лицом и неправдоподобно розовой кожей, что самой на рояле играть бы, а не в женах числиться. Наверное, ей не меньше моего хотелось сыграть эту роль… Но у юной актриски за спиной муж-газовик и детей нет, а у нас с тобой никого. Как я могла отдать ей главную роль?!

Лет через двадцать пять, не раньше, когда ты прочтешь это, тебе уже можно будет узнать, как я дралась за место под солнцем для нас с тобой. И это был настоящий бой без правил. Нет, эта розоволикая девочка не погибла в том бою, я всего лишь устроила ей небольшое сотрясение, но из борьбы она выбыла…

Тебе уже противно читать о твоей мамочке, крадущейся в сумерках с монтировкой, завернутой в газету? Мне и самой противно до тошноты, милая, но что поделаешь? Иначе не вырвать было эти деньги. Только клыками, когтями, с рыком и пеной на губах… Омерзительное зрелище! Но когда ты прочитаешь об этом и представишь меня во всей красе, я уже буду старенькой и беспомощной. Неужели упрекнешь? Да и кто она тебе – эта королева бензоколонок? Я, кстати, потом поехала и заправила машину у ее мужа, чтобы хоть как-то компенсировать…