Под крышами Парижа (сборник)

Карга берет мои деньги и отсчитывает сдачу на блюдечко. Номер три по заднему коридору… Она очень славная детка, покладистая, вам точно понравится…

Росита сидит на маленькой железной кровати, курит сигарилью в табачном листе. Она в точности такая, какой выбежала из той комнаты… дышит по-прежнему быстро….

– Я думала, это будешь ты, – говорит она. Затем добавляет: – Я надеялась, что это будешь ты…

Такой реплики удостаиваются, должно быть, все ее клиенты… не имеет значения. Я оглядываю ее и нащупываю фигу. Она смеется и отбрасывает сигарилью. Живот у нее на ощупь горячий и слегка потный.

Ее глаза, пока я раздеваюсь, напоминают о взглядах тех мужчин, кто смотрел, как она танцует. На Джона Ч. она смотрит так, будто хотела бы откусить ему голову… Она распалилась, сомнений тут быть не может….

– Смотри, – говорит она.

Раздвигает ноги и дает мне поглядеть на ее конийон. Между бедер у нее сок; под жопой натекло уже с небольшую реку. Она откидывается мне в объятья, пока я ее щупаю… вдруг зубы ее впиваются мне в руку раскаленными иглами.

Я могу ей дать, чего она хочет… она хватает меня за яйца и трется шишаками сисек о мою грудь, затем ее пальцы ловят мой хер за шею… она дергает Джона Четверга за бороду и щекочет ему подбородок. Мягко, довольно мурлычет, как кошка, когда обнаруживает, какой он твердый. Когда я ее щупаю, она елозит по кровати ногами… покрывала сбиваются, они под нами твердые комки… Росита сжимает мне ногами бедра и трется об меня своей мохнаткой и пиздой… она играет с собой моей ногой, а волосатый живот щекочет мне ляжку.

Я стаскиваю ее с кровати и ставлю на колени – ровно так, как она стояла в оргазме танца. Она смотрит на меня снизу вверх….

Она знает, чего я хочу… Мой хер подрагивает перед ней…. Руками она упирается мне в колени и нагибается… берет хуй в рот и сосет, ожидая, когда я опрокину ее на спину….

Ну смейся теперь, сука! Давай хохочи с этим хуем во рту! Попробуй расплескать смех по краям его, мне в волосню, он запутается в щетине…. Я вгоню твой хохот тебе в глотку, забью тебе его в живот, чтоб из жопы лез…. Хохотать у меня будешь, пуская слюни, а когда я кончу, твой смех захлебнется молофьей… станешь хихикать – струйки молофьи будут брызгать у тебя из ушей… а за смех утробный будут тебе особые молофейные слезы…. чтоб из носу капали…..

Упертые руки Роситы подаются под моими толчками… колени у нее раздвигаются, и она откидывается, пока волосы не начинают мести пол. Я становлюсь на колени, удерживая хуй у нее во рту, и она сосет, впиваясь пальцами мне в бедра. Я чувствую, как ее живот подымается и опускается у меня под жопой… Щиплю ее за буфера и заставляю слизывать ее слюни у меня с яиц…

Когда я кончаю, она не может проглотить молофью! Голова у нее слишком опущена, и она давится, когда пробует… но я держу ее, не вынимаю болт у нее изо рта, пока все снова не успокаивается, а затем понимаю, что она продолжает сосать. Она не останавливалась ни на миг, и у нее полон рот молофьи, которую она не может проглотить.

Я ее поднимаю, обхватываю одной рукой, а другой забираюсь ей в волосы. Она трясет головой… глотать не станет. Отворачивается от меня, и мы несколько мгновений боремся с ней на коврике. Вдруг она смеется и открывает рот показать мне, что внутри ничего нет.

Она лежит на животе, пока я сижу на полу, и снова принимается лизать мой хер. Язык ее вьется вокруг моих яиц, она их целует. Мне понравилось, как она танцует, хочется знать ей? Так вот оно всякий раз, говорит она… она им все показывает, а они только рычат в конце. Однажды вечером негр, здоровенный черный детина с синими губами, порезал ее бритвой… она мне показывает тонкую вспухшую линию наискосок через живот…. Потом пришел и выеб ее и остался на всю ночь…. потом она уже не разрешала бабусе пускать негров к себе в комнату.

Мне любопытно, почему больше никто пока не ломится в дверь. О, но она так не поступает. Иногда принимает одного… никогда не больше троих после того, как станцует. Время от времени позволяет двоим мужчинам одновременно, но больше – никогда. Она бы взяла их всех, если б хотела, но так она пробовала всего раз. Пятнадцать мужчин, один за другим сразу после танца! И все такие грубые, она боялась… двоих пришлось вышвырнуть вон.

Сколько она уже танцует? Этого она не знает… ей, кажется, было двенадцать, когда отец заставил ее снять одежду и голой потанцевать перед какими-то мужчинами… дома в Мадриде он держал бар. Она помнит, что было страшно… один мужчина хотел ее отъебать, и отец поймал его потом, он играл с нею на темном крыльце… отец сшиб его кулаком со ступенек…. Она соврала и сказала, что на самом деле тот с ней ничего не делал… она целовала ему елду и брала ее в рот…..