Под куполом «Феерии» [СИ]

Здравый смысл на периферии сознания вопил, что идея не так уж и плоха, и не стоило воспринимать её в штыки просто потому, что её озвучил не тот человек.

Но другая часть нашёптывала совершенно глупую мысль, что Магнус не имеет права предлагать такое. Тем более, даже не спросив, есть ли возможность использовать лошадей для такого мероприятия.

— Хорошо, Александр, я понимаю твои опасения, — Магнус даже не старался скрыть нотки сарказма в голосе. — Но подумай и о плюсах. О «Феерии» вспомнят те, кто забыл, и узнают те, кто не знал. Мы все здесь именно для этого, ведь так? Чтобы обеспечить приток зрителей.

Он смотрел спокойно, всё ещё усмехался краешком губ, словно спрашивал: «Ну и что за истерику ты здесь закатил?». Алек сжал руки в кулаки.

— Да что ты знаешь о цирковой жизни, Магнус? О настоящих цирках, где нести ответственность приходится за десятки людей, а не за маленькую группку друзей по интересам?

— Александр! — голос Мариз разнёсся по холлу, заставив замолчать. — Я думаю, что тебе лучше уйти.

— Как скажешь, — выплюнул Алек и, развернувшись, быстро покинул холл.

* * *

18 февраля 2017. Индианаполис.

— Прости, что?

Резкий тон отца и презрение в его глазах выбило почву из-под ног. Руки Алека повисли вдоль тела, он опустил голову и даже сделался меньше ростом.

Он правда думал, что сказать «папа, я гей» — это просто?

Думал, что отец поддержит, несмотря на постоянные намёки в сторону Лидии и объединения семей?

Думал, что достоин счастья?

Вчерашний день, ночь, утро — всё было таким волшебным, что просто не могло длиться долго. Как там писал Брэдбери? «Покажи мне хоть что-нибудь хорошее, чему не приходит конец, и у меня на радостях крыша съедет»[7]. И Алек — глупец, если позволил себе мечтать, позволил поверить в то, что отец поймёт.

— Так значит, ты вчера весь день провёл с каким-то парнем, подсевшим к тебе за столиком, да ещё и… — глаза Роберта яростно заблестели, когда он осёкся. — Еще и ночевать не явился?

Алек сглотнул, застыв в бессмысленной позе глубочайшего отчаяния.

— Мужчина, Александр? Ты заставил волноваться всю семью, не тренировал лошадей… Из-за мужчины? — он буквально выплюнул последнее слово, как будто оно было отравлено. — Я считал тебя разумным, сын. Я гордился тобой. Я поощрял тебя, когда Джейс бегал на свидания, а ты всё свободное время проводил в конюшне… А ты из-за этого… — Роберт резко поднялся с офисного кресла, да так, что оно откатилось на добрых два метра назад. — А как же Лидия?

— Пап, я не люблю Лидию… Она замечательная, правда, но она мой друг.

Роберт сделал три шага и остановился на расстоянии вытянутой руки, как будто даже находиться рядом с тем, кто предпочитает мужчин, ему было противно.

— Подумай, Алек. Ты должен немедленно позвонить этому… — он откашлялся, явно сдерживая ругательства. — Этому. И скажи, что всё было ошибкой. Мы покажем наше шоу, уедем из Индианаполиса, и вы никогда больше не встретитесь.

— Нет.

В следующий момент Алек задохнулся.

Он не знал, что послужило тому причиной — осознание того, что он первый раз в жизни так открыто ослушался отца, или резкий удар кулака по скуле, которого он не ожидал и покачнулся, автоматически отступив на пару шагов назад.

— Убирайся, — сквозь зубы прошипел Роберт, потирая костяшки. — Убирайся. Мой сын не будет геем.

В носу у Алека защипало. Отец был примером для него, был тем, кто всегда гордился и помогал. Был учителем и наставником, а что теперь?

— Поздно, пап. Твоему сыну уже нравятся мужчины. И нравятся давно, просто я даже самому себе признаться не мог.

— Тогда ты больше не достоин быть моим сыном и носить фамилию Лайтвуд. А если ты и своего брата этим заразишь, Александр? О Максе ты не подумал, да? Наша репутация не должна быть запятнанной.

Слова могут ударить посильнее пощёчины — тогда Алек понял это.

Не понял только, как избавиться от боли, тисками сковавшей сердце.

«Мне нравятся мужчины, мне нравится Магс, но от этого я не стал другим человеком! Я всё так же люблю тебя» — хотелось завопить ему, но он сдержался.

— Можешь следовать за Изабель, Александр. Здесь тебе не место.

Алек даже не хлопнул дверью, когда выходил из трейлера Роберта. Он просто дошёл быстрым шагом до коневоза и, убедившись, что Люка там нет, сполз вниз по стене. Спрятал лицо в ладонях и попытался понять, что же делать дальше.

По шкале от одного до десяти, насколько сильно Алек попал?

На десять?

На чёртову бесконечность?

Он же запал на человека, которого совсем не знал. Влюбился… Как мальчишка влюбился. Впервые в жизни ощутил запретное чувство и тут же потерял отца. Он даже не знал, позволит ли ему Роберт находиться в цирке. А если нет? Что будет с лошадьми?

Как всё могло так запутаться?

Алек взглянул на часы. Они договорились встретиться с Магсом в четыре вечера, за три часа до начала цирковой программы. Алек собирался рассказать ему всё и пригласить на шоу… А сейчас он не был уверен, что его вообще выпустят на манеж. Но увидеться с Магсом всё равно было нужно. Даже не нужно, а необходимо.