Под маской

— Вы когда-нибудь бывали в Африке? Совершенно очаровательная страна! Вы едете в Тунис?

Несмотря на накопившуюся внутри за пятнадцать лет жизни в Париже скуку, у Майлсов бесспорно был стиль и даже шарм; не успел еще на маленький оазис Бу-Саада опуститься вечер, как все четверо почти подружились. Нашлись общие знакомые в Нью-Йорке, и, встретившись за коктейлем в баре отеля «Трансатлантик», все решили поужинать вместе.

Когда юные супруги Келли спустились вниз, Николь с внезапным сожалением подумала, что принятое приглашение означало, что им теперь, по всей вероятности, придется более-менее часто видеться со своими новыми знакомыми — по крайней мере, до прибытия в Константинополь, где их маршруты расходились.

Все восемь месяцев, прошедшие со дня их женитьбы, Николь была так счастлива, что это уже стало вызывать у нее опасения. Она боялась спугнуть свое счастье. На итальянском лайнере, доставившем их на Гибралтар, они не стали ни с кем знакомиться; вместо этого они довольно серьезно взялись за французский, а Нельсон, кроме того, стал заниматься недавно полученным наследством в четверть миллиона долларов. Еще он написал картину, изображавшую, по всей видимости, пароходную трубу. Когда один из членов развеселого общества исчез в Атлантике по ту сторону от Азорских островов, молодая чета Келли почти обрадовалась — это стало оправданием занятой ими независимой ни от кого и ни от чего позиции.

Но была еще одна причина, по которой Николь жалела о том, что у них возникли некие обязанности по отношению к попутчикам. Об этом она и заговорила с Нельсоном:

— Я только что встретила их в холле!

— Кого? Майлсов?

— Нет. Тех, молодых, они наши ровесники… Ну, тех, которые ехали в другом автобусе! Мы еще подумали, что они такие симпатичные, помнишь? В Бир-Рабалу, после завтрака, на верблюжьей ярмарке?

— Да, они симпатичные.

— Очаровательные! — выразительно сказала она. — И муж, и жена, оба! Я почти уверена, что девушку уже где-то встречала.

Пара, к которой все это относилось, во время обеда сидела в другом конце ресторанного зала, и Николь обнаружила, что ее взгляд подолгу задерживается именно там. Ее непреодолимо к ним тянуло. За столом они сидели не одни, и Николь, почти два месяца не разговаривавшая с ровесницами, вновь почувствовала слабое сожаление. Майлсы, нарочито-искушенные и откровенно заносчивые, побывавшие в пугающем количестве самых разных уголков мира и, кажется, лично знакомые со всеми героями газетных заголовков, были совсем не теми, с кем ей хотелось бы в данный момент общаться.

Они ужинали на веранде отеля под открытым небом — под небом, до которого, казалось, можно было достать рукой, под небом, в котором ощущалось присутствие пристально следящего за Землей таинственного божества. А за забором отеля ночь, казалось, целиком состояла из тех самых звуков, о которых они не раз читали в книгах, но которые, тем не менее, были душераздирающе незнакомыми — слышались африканские тамтамы, туземные флейты, самодовольный, изнеженный визг верблюда, болтовня обутых в некое подобие калош из старых автомобильных покрышек арабов, вопли мусульманской молитвы.

В гостиничном холле турист из их группы вновь монотонно спорил с клерком о курсе обмена валют, и неуместность этого вечного спора становилась все более очевидной, поскольку они забирались все дальше и дальше на юг.

Миссис Майлс первой нарушила затянувшееся молчание; ей надоело стоять и смотреть в ночь, и она потянула всех за собой, обратно к столу.

— Жаль, что мы не в вечерних костюмах. Ужин проходит веселее, если все одеты как на прием — потому что люди в официальной одежде чувствуют себя совершенно иначе. Англичане прекрасно это знают.

— Вечерний костюм? Здесь? — возразил ее муж. — Мы выглядели бы так же глупо, как виденный нами сегодня араб, напяливший драный фрак, чтобы пасти стадо овец!

— Я всегда чувствую себя туристкой, если одета кое-как.

— А мы и есть туристы, правда? — сказал Нельсон.

— Я не считаю себя туристкой. Турист — это тот, кто рано встает, бежит осматривать достопримечательности, а затем целый день болтает о красивых видах.

Николь и Нельсон, осмотревшие все обязательные достопримечательности от Туниса до Алжира, отснявшие километр кинопленки на память, узнавшие в пути много нового, не сговариваясь, подумали, что миссис Майлс вряд ли заинтересуют их впечатления от поездки.

— Все места одинаковы, — продолжала миссис Майлс. — Единственная разница в том, кто именно там находится. Новый пейзаж первые полчаса вызывает интерес, а потом он приедается и становится неотличим от всех остальных. Вот почему некоторые места входят в моду, там объявляется толпа туристов, а затем мода меняется, и люди устремляются куда-нибудь еще. Само по себе место не имеет никакого значения.

— Но ведь должен же быть кто-то, кто первым решает, что здесь красиво? — возразил Нельсон. — И первооткрыватели приезжают туда лишь потому, что им здесь нравится.

— Куда вы собираетесь весной? — спросила миссис Майлс.

— Хотим поехать в Сан-Ремо, а может, в Сорренто. Мы еще никогда не бывали в Европе.