Под маской

— Дети мои, была я и в Сорренто, и в Сан-Ремо! Уверена, что вы там не выдержите и недели. Там кишмя кишат самые отвратительные в мире англичане, целыми днями читающие «Дейли мейл», вечно ждущие каких-то писем и постоянно болтающие о каких-то невероятных глупостях. С таким же успехом вы можете поехать в Брайтон или в Барнемауф, купить себе белого пуделя, огромный зонтик и выйти прогуляться на пирс. Надолго вы собираетесь в Европу?

— Мы еще не решили. Возможно, на несколько лет.

Николь замолчала.

— Нельсон получил небольшое наследство, и нам захотелось сменить обстановку. Когда я была маленькой, у моего отца была астма, и мне приходилось годами жить с ним во всяких унылых санаториях. А Нельсон занимался пушным бизнесом на Аляске, и просто возненавидел это место. Поэтому, как только удалось освободиться от денежных проблем, мы сразу уехали за границу. Нельсон хочет стать художником, а я буду учиться петь.

Она радостно посмотрела на своего мужа.

— И до сих пор все у нас шло великолепно!

Взглянув на платье молодой женщины, миссис Майлс решила, что наследство было не самым маленьким. Энтузиазм молодости оказался заразителен.

— Вам обязательно нужно съездить в Биарриц, — посоветовала она. — А еще лучше — в Монте-Карло.

— Я слышал, сегодня намечается нечто интересное, — сказал Майлс, заказывая шампанское. — В «Улед-нейлс». Консьерж рассказал, что есть такое племя, в котором девушки по традиции спускаются с гор танцевать. И танцуют до тех пор, пока не наберут достаточно золота, чтобы вернуться обратно в горы и выйти замуж. И сегодня они будут давать представление!

По дороге к кафе «Улед-нейлс» Николь пожалела, что не только она и Нельсон сейчас идут сквозь эту еще более глухую, еще более нежную, еще более яркую ночь. Нельсон воздал должное бутылке шампанского за обедом, и для него это было в новинку. Когда они приблизились к низкому шатру, ей совсем туда не хотелось — ей захотелось взобраться на вершину видневшегося впереди невысокого холма, где в матовом лунном свете, как новая планета, сияла белая мечеть. Жизнь была прекрасней любого спектакля; прижавшись к Нельсону, она крепко ухватила его за руку.

Небольшой зальчик кафе был до отказа забит туристами из обоих автобусов. Девушки — смуглые, плосконосые берберки с прекрасными, глубокими глазами — уже танцевали на сцене. Они были одеты в хлопчатобумажные платья и слегка напоминали негритянских матрон с Юга; под платьями их тела извивались в медленных движениях, достигавших апогея — «танца живота», во время которого ремни с многочисленными серебряными пряжками принимались яростно болтаться, а украшавшие шеи и руки цепочки из настоящих золотых монет начинали беспорядочно звенеть. Музыкант, аккомпанировавший им на флейте, был еще и комедиантом; он пританцовывал, пародируя движения девушек. А бивший в тамтам барабанщик, облаченный, словно знахарь, в козьи шкуры, был черным, как смоль, негром из Судана.

Сквозь сигарный дым все увидели, как девушки внезапно замерли и их пальцы разом пришли в движение — словно они играли на невидимом пианино, что лишь на первый взгляд казалось легким. Через нескольких мгновений стало заметно, в каком жутком напряжении находились танцовщицы. Последовала серия очень медленных, томных и напряженных маленьких шажков — и все это было лишь приготовлением к дикой чувственности финального танца.

Последовал перерыв. Хотя представление, казалось, еще не закончилось, большая часть зрителей поднялась с мест с явным намерением уйти, а в воздухе повис приглушенный говор.

— Что такое? — спросила Николь у мужа.

— Ну, как бы тебе объяснить… Кажется, эти танцы более или менее… Гм… В восточном стиле… То есть из всей одежды в конце концов на них остаются только украшения.

— Ах!

— Мы все остаемся, — весело заверил ее Майлс. — Мы ведь приехали сюда, чтобы узнать подлинные нравы и обычаи этой страны; не надо стесняться правды, как жеманные тетушки!

Осталось большинство мужчин и несколько женщин. Николь вдруг встала со своего места.

— Я подожду тебя на улице, — сказала она.

— Почему бы не посмотреть, Николь? В конце концов, ведь миссис Майлс остается!

Флейтист заиграл вступление. На эстраде две смуглые девушки, почти дети, принялись снимать свои легкие платьица. Николь на мгновение засомневалась — зрелище вызвало у нее отвращение, но ей вовсе не хотелось выглядеть ханжой. Затем она заметила, как какая-то американка быстро поднялась и направилась к выходу. Николь ее узнала: это была та самая девушка из другого автобуса, и Николь тут же приняла решение и последовала за ней.

Нельсон догнал ее у выхода.

— Если ты уходишь, я тоже ухожу, — явно через силу произнес он.

— Пожалуйста, не трудись! Я подожду на улице, с гидом.

— Ну…

Послышались звуки тамтама. Он пошел на компромисс:

— Я останусь только на минутку. Посмотрю, вдруг это и правда интересно?