Под небом Аргентины

— Если тебе попадется на глаза карта Америки, — медленно проговорил Видю, — посмотри, где Пернамбуку и где Рио-де-Жанейро. Сотни, тысячи километров прошли мы через леса, болота и ровные, как эта ладонь, степи, — где пешком, где на краденых лошадях. Держались берега и заходили только в самые дальние, забытые богом деревушки. Весь цирк состоял из одного большого штопанного-перештопанного полотнища, множество длинных шестов, планок, досок для скамеек, двух фургонов, нескольких лошадей, пары дрессированных ослов и десятка артистов. Каждый артист мог быть акробатом, наездником, поваром, жонглером и распорядителем.

— Ты был лучшим артистом, — вставил Трако.

— По крайней мере, выучил сотню слов по-португальски.

— Верно. И поэтому участвовал в сценах с оплеухами. Оплеухи, разумеется, всегда доставались тебе.

— Зато тебя выставляли как дикаря, только что выловленного в Мато-Гросо. Тебе ж лучше: ты ведь ни бум-бум по-португальски! — Видю покачал головой и повернулся к Наско: — Мы его мазали сажей и машинным маслом, вешали на него всякие побрякушки, связывали руки и выводили на показ. Рычал Трико, признаться, неподражаемо. Роль ему досталась интересная. Он выбирал себе жертву среди публики — девушку или ребенка — делал вид, что обрывает веревки, и бросался к жертве, сверкая глазами и дико рыча. Самым важным в его роли было рычание. Он должен был реветь так, чтобы у людей волосы дыбом вставали. Ничего не скажешь, делал он это неплохо. Прямо хоть для кино снимай. Девушка из публики, конечно, пищала от ужаса. Тогда вмешивался дон Педро с плеткой в одной руке и пистолетом в другой. Укротитель стрелял. Обезумевший от страха дикарь с воем катался по арене. А публика следила за всем происходящим с настоящим драматическим напряжением… Одним словом, Трако гениальный артист!

Видю прыснул.

— Да, — с важным видом пояснил Трако. — Мое рычание заключалось в том, что кричал "ура" и сквернословил по-болгарски.

— Как бы там ни было, почти всюду на представления народ валом валил. Даже в джунглях ценилось наше "искусство". Часто мы хитрили, чтобы заставить людей прийти. И они приходили. Если не было денег на билет — приносили связки бананов, корзины апельсинов, кур, яйца. Бывало, что и отпускать нас не хотели. А иной раз приходилось выкручиваться, уходить тайком, хватая все, что под руку попадется — "на покрытие дорожных расходов", как говорил дон Педро. Но повсюду добродушные негры и мулаты дружно скалили белые зубы и как дети радовались нашим представлениям… Хорошо мы жили. Трако даже в весе прибавил — на двести граммов потолстел. Шамовка у нас почти не переводилась. Случалось, выпивали. Были в цирке две артистки-наездницы. Обе — "чемпионки мира". Только их роли и определялись так точно в целом цирке. Во-первых, они должны были демонстри-рожать свои увядающие прелести перед черными туземцами, падкими до белых женщин, во-вторых, участвовали в сценах с обязательным раздеванием под конец и, в-третьих, укрощали кипящую под тропическим солнцем кровь артистов. Не будем кривить душой, очередь соблюдалась, особенно когда дон Педро находил в каком-нибудь селении кабак или увлекался местными поклонницами циркового искусства… Так мы добрались до Рио-де-Жанейро. Дон Педро намеревался продолжать гастроли. Мы же были не согласны с ним. Прелести Нелли и Хуаны нам приелись, да и к тому же нам не терпелось закончить нашу культурную миссию и устремиться к новым горизонтам. Однажды, когда я исполнял обязанности кассира и сбор оказался неплохим, мы смотали удочки. До Буэнос-Айреса добрались без особых трудностей — имели опыт. На этот раз сами выбрали себе пароход и забрались в спасательную шлюпку. А там всегда приготовлены бочонок с Питьевой водой и сухари. Мы грызли сухари, как мыши, и запивали их мутной застоявшейся водой. Через два дня вышли на палубу, и капитан определил нас чистить уборные. В Буэнос-Айресе история повторилась: мы снова попали в лапы портовой полиции. Но, в отличие от Пернамбуку, здесь не было крыс. Держали нас в полиции несколько дней и выдавали нам всего по полкило хлеба в день. Когда мы набрались вшей, нас выпустили. Отыскались и приятели. Я ведь тебе говорил, что в Аргентине все софийцы почти что братья. Братья из Буэнос-Айреса собрали для нас деньги на дорогу. Мы прибыли вовремя, чтобы помешать тебе пробить стену в этом волшебном заведении. А сейчас…

Вдруг Видю прервал рассказ и принюхался. В открытую дверь кабачка врывались плотные клубы дыма. В мутных окнах вспыхнул ослепительный свет. Все вскочили с мест. Бай Стефан первый оказался у двери.

— Пожар!

Трако подбежал к нему.

— Что горит?

— Бакалейная лавка… Я знал, что этим кончится. Только бы страховая компания не обманула владельца.

Все вышли на улицу.