Под одной крышей

– Я не гей,– упёрто повторил шатен, нервно закатывая рукава толстовки до локтей и потираясь вспотевшие ладони.

– Значит, би, – не оборачиваясь, ответил парень.

– Нет, я нормальный. Я натурал.

– У тебя не было ни одних нормальных отношений с девушками, не ври себе, Борь.

– Мне просто не везло, мне нравятся девушки, – Борис тряхнул головой, будто отгоняя от себя нехорошие мысли. – Да нет, да дурь всё это. Не могу же я, блять, пидором быть. Не, я нормальный, – шатен сглотнул, смотря в сторону, надеясь, что Игнат продолжит стоять к нему спиной было ощущение, что он говорит не про ориентацию, а про смертельную болезнь. Хотя сам он не смог бы сейчас сказать, что было бы для него хуже. – Я ведь прямо сейчас проёбываю нашу дружбу…

– Прекрати. Я уже сказал, что я нормально отношусь к геям.

– Как можно относиться к человеку, который хрен знает, что к тебе испытывает?

– Обычно, с такими я сплю, но раньше это всегда были девушки, – Гоша почувствовал, что сейчас у него есть шанс и себя понять лучше. Развернувшись, он наклонился, подавшись вперёд, и провёл носом по крепкой шее, ладонью скользя по чужой груди. – Что ты чувствуешь? – томно прошептал он, выдыхая у самого уха. Девушки обычно такое обожали, а вот Боря отпрянул, как от огня.

– Придурок, хорош издеваться! – он с силой толкнул друга и с размаху припечатал кулаком по челюсти.

Игнат грохнулся на пол, из раскроенной губы в рот хлынула солёная кровь. Шатен подскочил, в глазах пылала злоба. Пролетев комнату по диагонали, он наспех оделся и ушёл, по дороге матеря всё, на чём свет стоит.

Оставшись один, Гоша повалился на спину, глотая кровь и тихо ругая себя за идиотский поступок.

Глава 6

Игнат остановил кровь, убедился, что после увесистого удара зубы остались в полном составе и даже не шатаются, а после стал безрезультатно пытаться дозвониться до парня.

Уже была почти ночь, начался сильный снегопад, но молодой человек оделся и пошёл искать беглеца, надеясь, что тот не решил пить в какой-нибудь безымянной подворотне, где его будет не найти.

Впрочем, поиски окончились практически и не начавшись: шатен обнаружился на лавочке у соседнего дома. Боря кутался в короткую куртку, потемневшими от холода пальцами держа бутылку водки и заливая в себя обжигающую горло жидкость. Судя по количеству снега на одежде, сидел он тут с самого начала снегопада. При этом его колотило от того, как стремительно пьяное тело отдавало тепло, а глаза сами собой закрывались, рискуя через некоторое время уже не открыться.

– Блять, Борь, нажираться на улице в мороз! – Игнат кое-как вытащил из окостеневших пальцев бутылку и выкинул в урну. Смахнув с плеч и головы снег, обнаружил, что друг сидит ещё и без шапки, хотя уходил точно в ней.

Дальше предстояло донести это чудо до подъезда и втащить на третий этаж без лифта. Хотя, будем честны, в первую очередь хотелось хорошенько ему втащить за тупость.

Благо, хоть не сопротивлялся, когда парень поднял его на руки, безвольным мешком прижавшись к Игнату и позволяя унести себя с улицы.

На втором этаже Гоша сделал вынужденную остановку и плюхнулся на лестницу, потому что ни ноги, ни спина не были готовы к подобным подвигам. В усмерть пьяный Борька прижался к нему, что-то жалобно всхлипывая про то, что тот тёплый, и пытался спрятать околевшие руки в чужом кармане или рукаве.

– Дай их сюда, дебил, – парень расстегнул пальто и позволил прижать ледяные кисти к тёплым бокам, морщась от неприятного ощущения холода.

– Это так по-пидорски, – глупо улыбнулся Боря, с трудом ворочая языком и поднимая на друга глаза. Но, стоило им наткнуться на глаза старшего, как улыбка медленно сползла с дрожащих, побелевших губ.

– Согласен, только пидорасы нажираются ночью на улице, чтоб уснуть в снегу и подохнуть, как дворовая псина, – злился парень, отвернувшись от шатена.

– Гош, я тебе противен? – голос звучал так, словно его хозяин был в шаге от того, чтобы разрыдаться.

– Борь, блять, замолчи со своими тупыми вопросами, – отмахнулся Игнат, исподтишка смотря на парня.

Борис упал лбом на ногу друга, делая сбивчивые шумные вдохи, как при панической атаке.

– Игнат, Игнатушка, Гошенька, – приговаривал он, стискивая в кулаках края свитера парня. – Не говори так. У меня никого, кроме тебя нет. Никого, блять, вообще. Ни бати нормального, ни матери, ни родни, ни девушки. Никого. Я в Бога, Гошунь, верю, а даже это всё пустое. Я для Него не существую.

– Борь, ну что ты несёшь? – Игнат прекрасно знал об определённой набожности друга, но подобные слова слышал от него впервые. – Если ты в него веришь, если ты ему молишься, значит, существуешь. К тому же ты крещёный.

– Нет, потому что я порочный ребёнок.

– Ну давай, давай, начни мне тут ещё Библию цитировать, – закатил глаза старший, не совсем понимая, о чём тот ведёт речь.

– Я не читал Библию. Я даже Отче Наш наизусть не знаю. Но я не об этом. Я ведь не батин сын, мать изменяла ему с коллегой по работе, от него и забеременела. А батя не стал прогонять, не хотел кормушки хорошей лишиться. Меня поэтому всю жизнь его родня ненавидит страшно.