Под осенней звездой (пер. Благовещенская)

— А теперь и вы также уходите, — говорю я матери. — Я все равно съ вами разговаривать больше не буду, я очень усталъ.

Видя, что я устраиваюсь возл печки и подкладываю себ подъ голову мшокъ, она съ улыбкой качаетъ головой и уходить.

XXIX

Мн здсь хорошо и весело. Утро. Солнце ярко сіяетъ сквозь окна. Ольга съ матерью такъ усердно намочили свои волосы и такъ тщательно причесали ихъ, что отъ ихъ головъ тоже распространяется сіяніе.

Посл общаго завтрака, за которымъ я получаю громадную порцію кофе, Ольга надваетъ на себя новый лифъ, вязаный платокъ, замняющій блузу, и сестрину кофту. Ахъ эта ужасная кофта! Она была вся обшита аграмантомъ, два ряда пуговицъ были также изъ аграманта вокругъ ворота и на рукавахъ была отдлка изъ шнурка. Но маленькая Ольга совсмъ терялась въ этой кофт — такъ она ей была велика. А Ольга была худа и костлява, какъ новорожденный теленокъ.

— А знаете что? — предлагаю я. — Не передлать ли намъ сейчасъ эту кофту и не ушить ли ее въ бокахъ? Время у насъ еще есть.

Но мать съ дочерью переглядываются, что сегодня молъ, воскресенье, когда нельзя употреблять ни иголки, ни ножа. Я хорошо понимаю ихъ, потому что я самъ такъ думалъ въ дтств. Но я все-таки длаю попытку выйти изъ затрудненія, прибгнувъ къ маленькому вольнодумству:

— Это совсмъ другое дло, когда шьетъ машина. Вдь не считается же за грхъ, когда по дорог въ воскресенье продетъ телга.

Но он этого не понимаютъ. Кром того, оказывается, что кофта разсчитана на ростъ: черезъ два-три года она будетъ въ пору.

Когда Ольга собралась уходить, я сталъ придумывать, что бы ей дать на прощанье, но я ничего не нашелъ и сунулъ ей въ руку только одну крону. Она пожала мн руку въ благодарность, показала матери монету и спросила шопотомъ, вся сіяя, нельзя ли ей отдать деньги сестр въ церкви. И мать отвтила ей почти съ такимъ же сіяющимъ лицомъ, что, конечно, пусть она это сдлаетъ.

Ольга отправилась въ церковь въ своей кофт. Она спускается съ пригорка, и при этомъ ноги ея ступаютъ го носками внутрь, то врозь, какъ придется. Господи, какая она была милая и смшная…

— А какъ зовутъ помстье, въ которомъ живетъ ленеманъ? — спрашиваю я у матери.

— Херсетъ.

— Это большое помстье?

— Да, большое.

Я сижу нкоторое время молча, моргаю сонными глазами и занимаюсь этимологіей: Херсетъ — могло означать господское имнье. Или, быть можетъ, какой-нибудь Херсе владлъ имъ когда-то. А дочь Херсе была прекраснйшей двушкой въ стран, и самъ Ярлъ попросилъ ея руки. Черезъ годъ она родитъ ему сына, который сдлается королемъ….

Однимъ словомъ, я ршилъ отправиться въ Херсетъ. Не все ли равно, куда итти? Можетъ быть, у ленемана найдется работа, и во всякомъ случа, тамъ чужіе люди, которые меня не знали. Принявъ ршеніе итти въ Херсетъ, я создавалъ себ ближайшую цль.

Я хочу спать, голова моя тяжела, и мысли путаются, и я получаю разршеніе отъ хозяйки лечь на ея постель. Великолпный голубой паукъ медленно ползетъ по стн, и я лежу и слжу за нимъ глазами, пока сонъ наконецъ не овладваетъ мною.

Я проспалъ часа два и просыпаюсь бодрый и здоровый. Хозяйка готовитъ обдъ. Я укладываю свой мшокъ, плачу хозяйк за свое содержаніе и говорю подъ конецъ, что хочу вымнять у Ольги ея картинку на швейную машину.

Хозяйка и на этотъ разъ не вритъ мн.

Но я сказалъ, что это все равно. Разъ она довольна, то и я доволенъ. Картина иметъ свою цну, и я знаю, что длаю.

Я снялъ со стны картинку, сдунулъ съ нея пыль и осторожно свернулъ ее. На бревенчатой стн осталось свтлое четырехугольное пятно. Потомъ я попрощался съ хозяйкой.

Она проводила меня во дворъ и спросила, не могу ли подождать, пока Ольга возвратится домой, тогда она сама поблагодарила бы меня. Ахъ, голубчикъ, пожалуйста!

Но у меня не было времени. Я попросилъ кланяться Ольг и сказать, что если у нея встртится какое-нибудь затрудненіе въ обращеніи съ машиной, то пусть она прочтетъ руководство.

Хозяйка долго стояла и смотрла мн вслдъ. Я весело шелъ по дорог и былъ очень доволенъ собой и своимъ поступкомъ. Теперь мн надо было тащить только одинъ мшокъ, утомленіе мое прошло, солнце сіяло, и дорога немного просохла. Я заплъ, такъ я былъ доволенъ своимъ поступкомъ.

Неврастенія…

До Херсета я добрался только на слдующій день. Такъ какъ усадьба была очень большая и богатая, то я хотлъ было уже пройти мимо; но потомъ, поговоривъ съ однимъ изъ работниковъ, я ршилъ пойти къ ленеману. Я вдь и раньше работалъ у богатыхъ людей, напримръ, у капитана изъ Эвербё…

Ленеманъ былъ широкоплечій, приземистый человкъ съ длинной сдой бородой и темными бровями. Объ говорилъ сердито, но глаза у него были добродушные; позже оказалось, что онъ былъ веселый человкъ, который умлъ шутить и смялся отъ души. Но отъ времени до времени на него нападала важность, и онъ кичился своимъ положеніемъ и своимъ богатствомъ и былъ тщеславенъ.

— Нтъ, у меня нтъ работы, — встртилъ онъ меня. Откуда вы пришли?

Я назвалъ нсколько мстъ, мимо которыхъ я проходилъ.

— У васъ, конечно, нтъ денегъ, и вы ходите и просите?

— Нтъ, я ничего не прошу. У меня есть деньги.