Под потерянным днем. Реки в зарослях смысла

Как Вячеслав привык,
Как проснётся взглянет в окно,
Увидит Евгения он в миг,
Дескать, пора идти, есть дело одно.
Но тут он в окно взглянул,
В чем дело? Нет его, взором утонул.
Целый день, то выйдет на балкон,
То на улицу идет он.
Но нет Зарева, все нет
– В чем дело? Кто даст ответ?
Спрашивал у Рыбакина с Тележневым,
Когда они на охоту шли, вежливо,
Не видали говорят, нет,
Оба трезвые, скромно давали ответ.
А за шагов тридцать, может более,
В соседнем подъезде на втором этаже,
Зарёв сидел за столом в раздолье,
В неадекватном состоянии, неглиже.
– Я все рассказал, чего хотел,
Меня поняли, жесток удел.
Прохрипел Зарев так уныло,
Будто говорил через силу.
Взглянул мельком в окно,
Двор пуст, нет никого.
– Да уж… – вздохнул он. —
Видимо ушел Вячеслав с глаз вон.
Зарёв долго смотрел на стол,
Где лежал ствол,
– Что же дальше делать буду?
Ведь меня никто не осудит.
Завела дорога в Бермуды,
Человек сам себя губит.
Тень появляется от человека,
От испорченной лени,
Кто же даст ответа,
Когда есть люди тени?

Не раз он подставлял револьвер в висок,

На этот раз нажал он курок…
За пять стен Вячеслав вздрогнул не за грош,
По телу пробежала нервная дрожь.
Люди забегали по лестничной площадке,
Антонов умирал от загадки.
Вышел скорей он на балкон,
Дом превратился в дурдом;
Никто не мог понять,
Кто в захолустье начал стрелять.
Известно, что из орудия стреляли,
Но, где, соседи не знали.
К полудню, все стало затихать,
Антонов стал от страха дрожать.
Нервно ходил он по квартире,
От балкона до сортира,
Пока просто не устал,
Мысленно себе представлял.
«А если это он застрелился?
Уж не знаю… Я бы удивился.
Ведь его речи такие темные,
Отношение к жизни сонное,
Ведь он мог, ведь себя убить…
Он устал, устал ведь жить»

Через пару часов приехала машина,

Полисмены и скорая помощь тут.
Антонов одевшись, с дрожащей силою,
Испуганно вышел с вопросом, кто стрелял вдруг.
Полисмены звонили во все квартиры,
Ломали двери, тех кто не открывал
И момент истины настал.

Антонов на скамейку присел,

Ожидая будущий беспредел.
Из соседнего подъезда вышли двое,
Это соседи, печали не скроют.
Затем два полисмена и двое в халатах белых,
Несли укрытое наволочкой тело.
Вдруг ветер подул
И наволочкой лицо то сдул.
И застучало у Вячеслава сердце,
От аритмии казалось некуда деться,
Казалось бы, конец концом,
Это был Зарёв, с окровавленным лицом.
Машины уехали, соседи разошлись,
Вячеслав остался один лишь.
Застряв в душевной роке,
Остался сидеть в ужасном шоке.

P.S