Под солнцем и богом

В отличие от Зеппа Мюллера Сорокину пришлось изрядно попотеть. Из многочисленных повторов «Взялся ли наконец Фриц за ум?», «Как здоровье тетушки Ингрид?», «Какие лекарства ей привезти в следующий раз?» «Страшно по вам скучаю» и прочих фамильных реверансов капитан – через мудреный лексический дешифратор – составил короткий, но довольно нетипичный для шпионской текучки текст:

«Чем вызваны широкомасштабные меры, нацеленные на мою физическую ликвидацию? Малейшего повода, указывавшего бы на измену, не давал. К сведению: на днях меня стала разыскивать структура, как видится, ворвавшаяся со стороны, извне операции. Представляет ее не кто иной, как начальник Полицейского управления Йоханнесбурга. В его распоряжении – мое современное фото и фото моего связника, что и подтолкнуло к догадке. Вам, несомненно, известно, что связник выжил и, судя по газетным сводкам, следует варианту «Б» задания. Создается впечатление, что авария внесла неразбериху, перевернув все вверх дном. И, похоже, сцепились конфликтующие интересы. Получив гарантии личной безопасности, готов приступить к реализации последней фазы проекта. Крис».

Сорокин закрыл футляром машинку, отодвинул ее от себя. Размял онемевшие от полуторачасового бдения шейные мышцы, потянулся к стопке папок – слева от него – несколько раз перебрал, задумался.

В его богатом служебном опыте ничего подобного не припоминалось. По классификатору – шифровка максимального уровня секретности, что означало: вручить исполнителю операции лично. Именно в руки, под расписку, где будет фигурировать лишь дата, время и код донесения. Либо лицу, назначенному Главным в приказном порядке вместо выбывшего или замещенного сотрудника.

Исполнитель операции – Куницын, заместитель Главного, внезапно исчезнувший две с половиной недели назад. Причем не по причине должностного перемещения, а фигурой умолчания. В тот самый день, когда Управление облетела весть о трагической гибели ревизора Ефимова.

Вместе с тем приказ о переводе Куницына на другую работу или смещении с должности пока не доводился. Слухами же и домыслами в аппарате не пробавлялись, не то учреждение. Тот самый случай, когда «язык мой – не враг и не прокурор, а председатель «тройки».

Между тем на днях Главный поднял в полночь на уши весь центр и в нарушение элементарных норм устройства разведки ошарашил вводной: отобрать досье информационных мероприятий, которые курировал либо непосредственно вел Куницын. Вычленив таковые, перекрыть выходящую составную.

У сослуживцев прямо глаза полезли на лоб. Что бы ни случилось, зачем рубить с плеча? Одним махом гробит добрый десяток проектов. Но главное – подставляет агентов, а то и целые резидентуры!

В ту злосчастную ночь капитан раскопал четыре досье, где в той или иной мере фигурировал Куницын в роли заказчика информационного обеспечения. Контакты перекрыл и своему непосредственному шефу, подполковнику Лисовскому, отрапортовал.

Нынешняя адресованная Куницыну шифровка подпадала под категорию «входящие». То есть приказ Остроухова на ее формально не распространялся. Но по инструкции, пока никем не отмененной, могла быть вручена лишь Куницыну лично. Разве что…

Сорокин раздул щеки, одновременно двигая челюстью, будто полощет водой зубы. Потянулся к верхней папке, помеченной буквой «Н» (сокращение «Начальнику»), раскрыл, просунул в нее шифровку. Набрав номер приемной Главного, представился и сказал:

– Дело к Рему Ивановичу, срочное. Если на месте, доложите.

– Не так быстро, капитан. Появится окошко – вызову. – Помощник Остроухова разъединился.

На лице шифровальщика обозначилось скорее недоумение, нежели досада. Должно быть, переваривал услышанное, а скорее, просто задумался. Лики розмыслов столь обманчивы…

Вариться в соку самоощущений Сорокину долго не довелось, в считанные минуты помощник к нему вернулся.

Неся на себе печать архиважной миссии, капитан с папкой заторопился в приемную.

По пути ему встретился полковник Кривошапко, активно ассистировавший шефу в ночь охоты на ведьм. По их частым летучкам с Остроуховым угадывалось: назначение полковника замом Главного – вопрос времени. Соответственно отдавали и почести.

– Послушай, Сорокин… – остановился полковник. – В ночных бдениях как-то выпало из виду. А входящие Куницыну поступали? В последние недели…

Капитан источал априорную готовность услужить. При этом, казалось, тужится вникнуть в озвученное, а зажигание чуть запаздывает. Перебросил папку с правой руки в левую, мельком взглянул на нее. Несколько театрально вскинул голову и простодушно молвил:

– У Лисовского все… Я человек маленький.

– Маленький… хм… да удаленький! – Кривошапко возобновил движение, не прощаясь.

Спустя минуту Сорокин располагался напротив генерал-полковника, протягивая папку с вензелем «Н».

Ровно в 15:00 капитан вновь засел за «верстак». Задача – ничуть не проще, чем прежняя: передать ту же спецификацию, поступившую сегодня из Претории в Мангейм. В расфасовке, правда, иной. И опять, пользуясь словарем семейного быта.

– Отвечаешь головой, не напутай, – напоследок напутствовал Сорокина Остроухов.