Под солнцем и богом

«Потрошитель» девичьих душ и промышленных секретов исчез и, как у этого выводка водится, в самый непредсказуемый момент. Без записки, звонка, малейшего намека, куда путь свой держит. Унеся все, кроме живота, томящегося не тухнущими головешками воспоминаний.

* * *

Спустя двенадцать часов Шабтай вновь частил шаг по Фредерик Саар – улице, где обитал его подопечный Барух. Но торопился не к старику, отчаявшись найти новый приют, а в противоположном направлении, где на ближайшем перекрестке его дожидалось такси.

Получив штормовое предупреждение, Шабтай судьбу искушать не стал – бросился наутек, но не куда подальше, а в пустующий поблизости дом, в метрах двухстах от Баруха. Выгуливая старика, заметил: жизнь там замерла. Почтовый ящик забит корреспонденцией под завязку, новые газеты просовываются в щели калитки.

Шабтай проник в жилище самым заурядным способом – через окно, поддев раму прихваченной у Баруха стамеской. Распахнув створки, забрался на подоконник. Тут его точно огрело: «Сигнализацию не проверил, черт!» Оглянулся, будто в поиске путей отхода, но тут же сообразил, что «электросторож» «запел» бы давно.

За считанные секунды «Анголец» обошел все комнаты и подсобки. Комплектность мебели и предметов быта не оставляла сомнений: хозяева, скорее всего, в отпуске. Обнаружив в холодильнике кой-какую снедь, баночкой тунца поужинал и не долго думая завалился на боковую.

Такси Шабтай вызвал прямо из дома – телефон, как и прочие коммуникации, работали.

По тротуару Шабтай шел быстро, но уверенно – в окрестностях он примелькался. Соседи с ним даже здоровались, принимая его за близкого родственника Баруха.

– В Преторию, сэр, как заказывали? – уточнил таксист, как только Шабтай открыл дверцу.

– В столицу, друг, в столицу! – изрек Шабтай.

Непривычный для семи утра пафос смутил водителя. Но увидев, что ранний пассажир улыбается, усмехнулся и сам.

– А в Претории, где?

– На месте подскажу, главное – доехать.

– Разумеется, сэр.

– Вам радио или кассету с музыкой?

– «Абба», если есть.

– Найдем… – весело протянул таксист, довольный своей запасливостью, притом что «Абба» голосила в каждой легковушке…

«Лишь бы не доставал…» – подумал Шабтай.

При всем при том «Анголец» был не прочь послушать музыку, но не лиричную «Аббу», а зовущую к свершениям Хавенагилу[93]. Песня вписывалась в его состояние духа, резко воспрянувшего, правда, пока не совсем понятно по какой причине…

Шабтай откинулся на сиденье, показывая всем видом: наслаждаюсь музыкальным утренником. На каждом изящном пассаже оживлялся, имитируя дирижерские выкрутасы-кренделя. Малейшего намека на жизненные неурядицы пассажира, не говоря уже об участи преследуемого, не замечалось.

Предостережение раввина, хоть и вышвырнуло его из надежного убежища, душевную маету примяло, а потом и вовсе растворило. Старец, того не ведая, просветил: в Варфоломее драмы своих оппонентов, зримых и незримых, он, как минимум, на корпус опережал. Переигрывал причем не рядовых функционеров, а, судя по размаху облавы, настоящих воротил. И не из какого-то Рыбнадзора, а дозорных иных, не знающих ни страха, а главное – упрека. Именно они, сливки советской разведки, – он окончательно убедился – записались к нему в компаньоны проекта.

Такси домчало Шабтая до downtown Претории за неполный час.

– Где в центре? – поинтересовался таксист.

– А прямо здесь, – небрежно бросил Шабтай, заметив указатель почтового отделения связи. Расплатившись, энергично зашагал к парадному входу.

Момента открытия терпеливо дожидалась группа из семи человек, сгрудившаяся у входа. Вскоре подтянулись еще трое. Как и Шабтай, бессловесно примкнули к очереди.

«Обстановка располагает… – рассуждал «йоханнесбуржец». – Чем представительнее массовка, тем проще уйти незамеченным, что немаловажно, если, запеленговав, развернут облаву на автора звонка».

Дисциплинированные налогоплательщики молчаливо распределились между окошками. У каждого в руках – по несколько платежек. Лишь благообразной, притащившей бандероль бабусе не хватило свободного кассира.

Застрекотали кассовые аппараты. Под шумок Шабтай прошмыгнул в одну из трех переговорных кабинок. Из карманов брюк достал мелочь и сложенный вдвое листок бумаги. Пробросив в прорезь несколько монет, стал набирать на диске номер, причем по памяти, не раскрывая записку. Судя по первым двум оборотам «4» и «9» (после международного кода), в наборе – немецкий номер. Последующие цифры, замельтешив, смазались.

– Алло, – прозвучало после третьего гудка.

– Гутен морген, герр Мюллер. Манфред Курц, – радостно проговорил Шабтай. – Не разбудил?

– Не беспокойтесь, давно на ногах, – ответил абонент.

– Будем работать? – подбавил оптимизма Шабтай.

– С вами, Манфред, всегда рад.