Под солнцем и богом

Депеша-ответ отдавала не меньшей драмой, чем вошедшая: «Неприкосновенность гарантируем. В качестве гарантийного векселя готовы перевести премию в размере 50.000 долларов США – на любой указанный вами счет. Гипотеза о вторжении незваных гостей верна. По мере возможностей, их нейтрализуем. Предостерегаем: гости – крайне влиятельны и оснащены. По техническим причинам связь с курьером пока отсутствует. Если передача груза состоится, обеспечьте сохранность, немедленно сообщите координаты. Делать вложения в проект между тем запрещаем. От сотрудничества при этом не отказываемся, переносим на более поздний срок. Удачи».

* * *

В последующие двое суток на европейском театре действа свершились события, от внимания широкой публики ускользнувшие, но судьбоносные для развития сюжета.

Полковник Кривошапко вновь совершил головокружительный прыжок, но приземлился на сей раз не в Вене или, скажем, в Ля Рошель[95], а на азиатском материке – в Душанбе, столице Советского Таджикистана. Под стать крутой смене координат Кривошапко взмыл ввысь и по карьерной лестнице: был назначен на генеральскую должность, первым заместителем Председателя КГБ республики, а фактически, его головой, поскольку подобрать из местных кадров достойную кандидатуру не получалось.

Предшественник Кривошапко на пару с председателем «доловили басмачей» до того, что из соседнего Афганистана протопталась опиумная тропа, причем задолго до вторжения. Кроме того, ходили слухи, топфункционеры имели с нее еженедельный навар, измерявшийся в годовом исчислении многими нулями. Ну а то, что сам Таджикистан сподобился в огромную опиумную плантацию – при полном попустительства властей – с этим, похоже, все смирились. В результате СССР, один из немногих в мире наркотически чистых заповедников (южные окраины не в счет), неуклонно подсаживался на иглу…

К вящему удивлению подчиненных, новый хозяин, хоть и с приставкой ВРИО, никаких инаугурационных речей произность не стал. Не созвал даже совещание с начальниками отделов, дабы, как водится, постращать чисткой и кровопусканием. Напротив, как и вверенный ему контингент, растворился на своем рабочем месте, затаившись тише воды и ниже травы. За первый рабочий день покинул стены кабинета лишь единожды – и то по нужде. Выглядел бледным, растерянным, если не сказать более – подавленным.

Ближе к вечеру, так и не дождавшись распоряжений, помощник решился на знак внимания: заварил местный чай и наполнил вазочку сладостями нежнейшей выпечки. Постучался и, не дождавшись ответа, открыл дверь, но тут же закрыл ее.

Вмяв подбородок в сложенные на столе руки, хозяин с невыразимой тоской смотрел на карту мира, висевшую слева от него на стене. Помощнику, старшему лейтенанту Абдурахманову, показалось – не бессмысленно, а в какую-то определенную точку…

– Товарищ полковник, за нами охрана или что? – обратился к Кривошапко водитель, доставлявший его домой по завершении рабочего дня. Спросил, помня, что никакой эскорт за председателем, не говоря уже о ВРИО, прежде не клеился.

– На дорогу смотри! – сориентировал ВРИО.

В зеркало заднего обзора водитель больше не смотрел, как, впрочем, не делал это и сам сановный пассажир.

Дон Перуцци, совладелец «Оливетти», прочей нерядовой собственности на севере Италии, закончил этот день намного хуже Кривошапко. Последний, доехав до дому, повалился в собственную приготовленную экономкой закрытого правительственного городка постель. Итальянец же мыкался на надувном матрасе при полном параде и до утра не сомкнул глаз. Пристанище – охотничий домик в итальянских Альпах, на границе с Швейцарией, без электрического освещения, с отхожим местом во дворе, но окруженный тремя рядами до зубов вооруженной охраны.

Накануне, в четыре часа по полудню, в его фешенебельном офисе раздался звонок, оповестивший: его родовое имение объято пламенем, а вернее, догорает. Слуги и домочадцы бросились наутек, не успев даже вызвать пожарных. Пожар, мгновенно распространившись, уничтожил телефонную связь.

Пожарные прибыли с почти часовым опозданием, рассмотрев клубы дыма со смотровой вышки, но далеко не сразу. Фазенда от пункта их базирования изрядно удалена, в сельской глубинке, да и то на отшибе.

Дон Перуцци в панике рылся в карманах, когда раздался новый звонок, с интервалом в несколько минут после первого. По-видимому, он искал записную книжку с номерами служб экстренной помощи. Как все обремененные общественной нагрузкой люди, он их наверняка на память не знал.

Голос отличали врожденные ораторские данные, но не это главное. Его распирала, чуть потрескивая, редкая убежденность в том, что за словами стоит. Важно заметить: то была единственная тональность, которую Дон Перуцци понимал, ибо при возведении крепости Корпорации сам ее нещадно эксплуатировал. Тональность, не оставляющая выбора и сомнений.