Под солнцем и богом

Шабтай определился, едва прочитав шифровку: из глухого подполья выходит, включается в игру. Ныне же холодно просчитывал расклад, убеждаясь в правоте решения. Перескакивал с одной ступеньки логической схемы на другую.

«Абсолютно ясно одно: компаньоны пока на плаву, руку на пульсе операции держат. Но шатер перекосило и, похоже, одна из подпор рухнула. Никак иначе не объяснить очередное объявление в «Таймс» и не согласующийся с ним приказ заморозить вложения в проект. Проще простого аннулировать объявление, дав отбой как связнику, так и бенефициару.

Ссылка в депеше на возможную встречу со связником означает: тот катит в Йоханнесбург. Получая оперативные сведения, они это доподлинно знают. Я лишь смутно догадывался, прознав о брошенном на границе между Чадом и Камеруном мотоцикле. С тех пор журналистское расследование захлебнулось, будто сахарской сенсации и не было.

Само собой выстраивается: связник неукоснительно следует варианту «Б» задания. Между тем с трудом верится, что движет им одно объявление. А хотя, какая разница? Главное – идет. Однозначно: формула варианта «Б» в Москве затерялась, отсюда и вся теорема.

Для них моя весточка более чем кстати: хоть одно из неизвестных, да обозначилось. Малообъяснимо, конечно, почему не затребовали разъяснений по «Б», резервному варианту операции. Но гадать здесь бессмысленно. Наиболее же вероятно: дрейфят спугнуть смертника, кого буквально днями столь усердствовали задушить. И, несомненно, передача мне посылки – прибежище для Москвы надежнее, нежели прочие раскрои. Самый опасный – незваные гости, о которых, оказалось, без меня прекрасно осведомлены. На этом я и сыграл, себя обнаруживая. В самое яблочко. Из паршивой овцы на забой – одним махом в союзники. Вместе с тем нельзя исключить – хитроумный капкан. Но версия скорее умозрительная. Все факты, хоть их в обрез, говорят об обратном. До тех пор, пока посылка в пути или в моих закромах, я им нужен. Живее всех живых». – Шабтай глазами усмехнулся.

– Сэр, вам с какого входа – северного или южного? – обратился таксист.

– Ни с какого, остановите здесь. – Расплатившись, пассажир вышел за целый квартал до сквера.

Смеркалось. Поток автомобилей схлынул, зато затараторили стрекозы развозчиков пиццы. Йоханнесбург, отмотав трудовой день, прибирался к ужину.

На тротуаре Шабтаю никто не встретился. Лишь метрах в ста семенил клерк с портфелем. Включилось освещение.

Осторожно выглянув из-за угла, Калманович осмотрел центральный вход. Затем, спустившись по параллельной скверу улице, добрался до южных ворот. Снял рекогносцировку и там. Приняв лик праздношатающегося, двинулся вглубь сквера.

Едва Шабтай проник внутрь, как его сердце екнуло. Навстречу – женщина с овчаркой, рвущей поводок. Он мысленно ухватился за поблескивающую цепочку, внушая себе: да-да, проблема в ней! Ты же не переносишь овчарок как потомок тех, кого четвероногими загоняли в «душевые» Освенцима, прочие могильники твоего народа, на треть обращенного в пепел. Вместе с тем неким инстинктом выхватил: собака здесь ни при чем.

Несмотря на сумерки, он увидел: в сквере – реконструкция. Вместо двух клумб у входа – кучи щебня и земли, а что наворочено дальше – предмет его целевого интереса – боялся взглянуть даже. Плелся, потупив взор и глядя себе под ноги.

Шабтай остановился, поднял голову. На месте трех первых скамеек, из коих первая служила сцепкой вызревшего в коллективном бреду и успевшего заглянуть в царство теней проекта, зияли лишь глубокие дыры от козлов. Ни самих опор, ни поперечин сидений – все как корова языком слизала.

На квелых ногах он прошел сквер до конца. Где-то после первой трети – почти без изменений, но по колышкам новой разметки угадывалось: на днях перелопатят и остальное. Впрочем, на тот сегмент наплевать. Актуальна лишь первая скамейка от южного входа. Сам сквер могли сровнять с землей.

Ему казалось, что все внутренности прихватила коррозия. В той жутком сцепке лишь скрипела его душа – трепыхалась, не мирясь с собачником сущего. Словно на ржавых колодах он все же тронулся, дошел до ближайшей скамейки, сел. Постепенно легкие разошлись, задышали.

Он извлек из кармана записную книжку, перелистал.

– Что ты ищешь? – спросил себя Шабтай.

– Телефон Дины, – ответил внутренний голос.

– И что это даст? – усомнился Шабтай. – Узнать, не обманывала ли, уверяя, что трижды скамейку обследовала? У женщин фантазия – как у сказочников!

– Но вернуться с занозой в пальце – такое не придумаешь! – возразил он себе.

– Как я устал… И как все надоело…

Едва переставляя ноги, Шабтай поковылял ловить такси.

Мысль о том, что в это время суток свободные моторы на каждом углу, его несколько ободрила.

Странно устроена душа: полярная ночь вокруг, будто бы замкнись. Так нет, дай ей тонюсенький лучик надежды…

Из-за поворота, с интервалом в несколько десятков метров, вырулили два таксомотора. Шабтай выбросил руку, порывисто, призывно, но вдруг сник: рука увяла, а потом и вовсе опустилась.