Под светом убывающей луны (СИ)

— Будь сильным, отото, — тихо сказал тот, чувствуя, что задыхается. Трясина заволокла его уже почти по плечи, — Опрокинь меня. Сможешь? Не хочу, чтоб ты смотрел.

Изуна кивнул.

Болото приняло его брата с жадным чавкающим звуком. Движение далось Учиха нелегко — он провалился ещё на пол ладони. Но шиноби молчал, не издавая ни звука.

Хаширама подозревал, что он плачет там, занавесившись волосами. Сам он не хотел думать о смерти своего единственного друга. Копил силы, но они тут же испарялись. Пытался воззвать к деревьям в округе, но те не слышали его. Чакра исчезала, точно просыпался рис из дырявого мешка, и Хаширама ничего не мог с этим сделать. Без помощи извне они умрут. Но тут их и не найдет никто.

Странно, но мысли о скорой смерти разочаровали его. Вместе с ним исчезнут все планы о прекращении войны, мысли о создании деревни. Исчезнет техника мокутона. Но… — Хаширама вдруг очнулся, — но он встретится со своими младшими… Мысли о братьях, Итаме и Кавараме, успокоили его. Хаширама приготовился к смерти и ждал её. Он схватил последнего родного брата за руку и улыбнулся.

Когда в трясине исчезло второе тело, Изуна и Тобирама остались вдвоём, погруженные по пояс. Вода ручейками стекала по лицу, и если бы Сенджу был менее подавлен, он бы, может, усмехнулся, глядя как вечно взъерошенные патлы врага потяжелели и упали, превратившись в непривычно прямые, почти как были у старшего брата.

Глаза Тобирамы — обреченно-спокойные. «Зачем скорбеть? — будто говорили они, — ведь мы скоро снова встретимся». Красноватые глаза Учихи шикоро распахнутые, потерянные. Глядя на него, Тобирама отчего-то думает, что тот непременно сошёл с ума бы, проживи хоть на пару часов дольше.

Правая рука Изуны под толщей болота все ещё сжимала холодную ладонь нии-сана. Правая рука Тобирамы утонула в трясине вместе с аники, который так и не выпустил её. Кровные враги стояли друг напротив друга, едва ли дальше, чем на расстоянии полуметра.

Им через полгода должно было исполниться восемь.

Молчание висело над ними угрозой скорой смерти, которая, как мать, раскрыла свои нежные, такие теплые и давно забытые объятия.

— Ты всё время называешь меня «Учиха», — совершенно неожиданно подал голос тот самый Учиха, когда Тобирама уже почувствовал легкую нехватку воздуха, — Ты вообще моё имя знаешь?

— А оно мне надо? — вопросом на вопрос ответил Сенджу. На самом деле, может и знает, даже скорее всего знает, но вспоминать сейчас не хотелось. Все мысли были вокруг аники.

— Учиха Изуна, — звонко и преувеличенно бодро представился тот, снова вырывая Тобираму из мыслей. Глаза у него по прежнему широко распахнуты и лихорадочно блестящие, но он улыбается. Тобирама нахмурился: они только что похоронили, если это можно так назвать, обоих старших братьев. Как этот Учиха может оставаться веселым? Все они ненормальные, клан демонов.

Тобирама поднял взгляд. Изуна глядел прямо и улыбчиво, глаза у него чёрные, а не красные, и если бы не высохшие солёные дорожки на щеках, можно было бы сказать, что это самый милый ребенок из всех, встреченных Сенджу.

Ребенок.

Тобирама вновь задался вопросом, сколько ему лет. Нет, он знал, что они примерно ровесники, но отчего-то вдруг остро захотелось узнать, насколько точно Учиха младше него.

Может, удастся спросить?

— Тобирама, — просипел он едва слышно. По лицу били крупные капли, разбиваясь о металл хаппури, разлетаясь брызгами, стекали по щекам, будто слёзы.

Изуна опять улыбнулся. Совершенно не по-демонически, солнечно. Капли влаги повисли на его ресницах. Красиво.

— Для меня было честью сражаться с тобой, Тобирама Сенджу.

«Не удастся», — всё же понял Тобирама. По макушке с силой бил дождь, а в в уголках чужих глаз вдруг скопилась и потекла по щеке ярко-розовая, смешанная с водой, капля крови.

Легкие сжало от недостатка кислорода. Прогремел новый раскат.

========== Глава 2 ==========

Ему кажется, что вокруг нет ничего. Чувство пустоты окутывает, путает, где низ, а где верх. Более того, он даже своих конечностей не чувствует — лишь всё усиливающееся и усиливающееся давление, неясно, когда вообще возникшее и успевшее разрастись до таких масштабов. В голове звенит, стенки носа будто стремятся пробить череп, горло и легкие печёт. Хочется глотнуть воздуха… воздух, нужен воздух!

Невозможность определить, где верх, где низ оборачивается для него проклятием. Ведь где-то там есть кислород, вкусный, живительный, свежий воздух!

Он дергается всем телом, приказывая ему двигаться, вниз, вверх — не важно. Снова дергается, пытается кинуть себя в одну сторону, потом в другую. Он ведь так хорошо умел контролировать своё тело! Наконец начинают неохотно подчиняться руки и ноги. Он пытается грести, а на деле только барахтается, как перевернутая на панцирь черепаха, в этой пустоте, надеясь лишь, что движется верном направлении, а не от него. Легкие горят, разрываются. Кажется, ещё мгновение, и его голова лопнет! Он не выдерживает, раскрывает рот, пытаясь вдохнуть. В носоглотку льётся ледяная, жгучая вода, он давится ею…