Под светом убывающей луны (СИ)

— Всё равно сна ни в одном глазу, — дополнил он чуть тише и косо глянул на спутников. Мадара задумчиво посмотрел на него, пожал плечами:

— Я сменю тебя около четырёх утра, — и откинулся на спину.

Изуна поймал взгляд личного врага, чуть приподнял уголки губ и тут же приник поближе к брату и его теплу, что на стылой земле ощущалось намного сильнее.

Хаширама кивнул, и карие глаза его, в которых бликами отражалось пламя, показались Тобираме невозможно теплыми.

Младший ответил точно таким же кивком и понаблюдал за тем, как ворочается на твёрдой земле старший брат. Через пару минут тот затих и задремал. Тобирама вновь вернул взгляд к Учиха. Сам он затруднялся ответить, позволил ли кому-нибудь из них в одиночку вести дозор и, что самое главное, смог бы сам заснуть при этом. Но время шло, они уже почти неделю были отрезаны от родного мира вчетвером, и неясно, сколько ещё времени оставалось жить бок о бок. Это был своего рода следующий шаг в длинной лестнице доверия между ними, и то, что его сделали именно Демоны-Учиха, невольно вызывало внутри младшего Сенджу чувство благодарности.

***

При пробуждении продрогшее до костей тело долгое время не слушалось, и приходилось усердно гонять чакру по каналам в надежде согреться. Темп за первый час спал на четверть от обычного, но они, впрочем, никуда и не торопились.

Чтобы обойти это, как выяснилось, паучье гнездо, пришлось снова непозволительно близко вернуться к замку. И тут же наткнуться на последствие.

— Эй, вы чегой-то тут, а? Ученикам нельзя в Лес ходить, да!

Последствие, оказавшееся огромным человеком, раза в четыре превышающим рост каждого из шиноби, и неясно как сумевшее подобраться так близко и так тихо, с оглушительным хрустом под широкими ступнями шло в их сторону. От него не чувствовалось большой угрозы, лишь замешательство и некоторая растерянность, но ни Сенджу, ни Учиха не стали дожидаться, пока оно подойдет ближе — они синхронно сорвались с места и быстро затерялись в чаще.

Самый большой выступ паучьего гнезда-то они обошли, но граница владений акромантулов ещё долго напоминала о себе мелькающими то ближе, то дальше клочьями паутины на деревьях.

Лес оказался обширным, но густонаселённым. Издалека шиноби могли видеть и табун красивых белых лошадей с единственным белым изящным рогом, и двух кентавров, что мелькнули буквально на мгновение, да так и исчезли между деревьев. На севере решено было глубже не заходить: лес темнел всё сильнее, будто эти километры приближали зиму раньше срока. Применивший было сенсорику Тобирама, изо всех сил всё это время пытавшийся скрыть покрасневшие от сонливости глаза, тут же проснулся и заявил, что дальше на севере что-то большое, злое и опасное.

В общем, на север решено было дальше не заходить.

Пришлось свернуть чуть западнее. Озеро по прикидкам осталось где-то на расстоянии часа быстрого бега — извечная перестраховка, — когда они наконец разбили лагерь. Хаширама с Мадарой пошли на охоту. Разговор между оставшимися сидеть младшими долгое время не клеился. И лишь по истечению часа Тобирама сказал:

— Если мы сможем вернуться домой, не думай, что я пощажу тебя.

— Я понимаю, — серьезно кивнул Учиха, — я согласен с тобой. Я тоже не буду жалеть тебя в битве.

Тобирама даже немного расслабился, получив такой ответ. Всё оставалось по-прежнему.

— Если мы останемся здесь, — снова заговорил он, — надеюсь, ты будешь мне надежным напарником.

— Надеюсь, в этом случае наша клановая вражда останется в прошлом, — задумчиво протянул Изуна, складывая найденные ветки в будущий костёр.

Тобирама ещё немного помолчал, будто собираясь с мыслями. Выдохнул.

— Ты спрашивал о сенсорике: начал изучать с пяти. У меня врожденное, — пробормотал он и тут же вскочил на ноги. — Я за хворостом.

И ушёл в лес, оставив Изуну позади, округлившимися глазами удивленно смотревшего ему вслед.

Что ж, пришло время Тобирамы делать шаги навстречу.

***

Тобирама открыл глаза и только тогда осознал, что уснул. О деревянный свод над головой, выращенный не иначе, как при помощи мокутона, били пока ещё редкие капли дождя. Сенджу приподнялся, с неудовольствием отмечая затекшую шею, чуть повёл плечами и подумал: «Вот во что выливается одна-единственная ночь на мягкой перине».

Под деревянным куполом было тихо и уютно. Но не темно — на расстоянии пяти-семи шагов горел, потрескивая, костерок, отбрасывая на стены рваные, колеблющиеся тени. Струйка дыма тянулась вверх и исчезала, вероятно, в специальных отверстиях — брат постарался на славу. По полу немного сквозило и тянуло сыростью, и Сенджу разглядел вход, небрежно закрытый ветками: скорее от ветра и дождя, чем от непрошенных гостей.

Хаширама сидел тут же, чуть в тени, и неотрывно глядел на угли, то раскалённо-красные, то белеющие, то чернеющие.

— Почему не разбудил? — хрипло и негромко подал голос Тобирама.

Старший брат с трудом оторвал взгляд, заморгал, пытаясь вернуть зрение в норму.