Под свист пуль [litres]

Вот почему сегодня заявление Шеварнадзе по радио еще более возмутило его. Грузинский президент практически объявил нашу армию агрессором, бомбившим с самолетов под покровом темноты не лагеря боевиков, а мирные селения в Панкисском ущелье, и пригрозил принять ответные соответствующие меры. Он отказался провести совместно с русскими военными операцию по уничтожению банды Гелаева. Мы-де сами справимся! Черта с два они это сделают! Гокошвили был уверен, что ни сил, ни решительности там не хватает. Уж он-то знает положение в грузинских вооруженных силах. В лучшем случае боевиков будут не уничтожать, а выдавливать из Панкисского ущелья. А они куда попрут? Конечно, сюда, на них. Значит, будет весело. Надо готовиться к серьезным боям. А они, к сожалению, не бывают без потерь.

Гокошвили припомнилась Аргунская операция. Тогда он был еще капитаном и командовал одной из десантно-штурмовых групп, высаживаемой в район Мишихи. Там как раз проходит дорога в Грузию. Надо было преградить путь боевикам. Однако неожиданность нашего удара настолько ошеломила их, что о серьезном напоре речи уже не шло. Они пытались пару раз атаковать заслон, но, понеся потери, отошли. У Гокошвили были ранены лишь два бойца. Разгромленные террористы в основном уходили группками или обратно в Чечню, или в Грузию по тайным горным тропам, известным только местным проводникам…

Машина вынырнула из облака так же внезапно, как и вошла в него. В глаза брызнуло яркое солнце. Арсен Зурабович даже на секунду прикрыл их, не выдержав ослепительного сияния дневного светила, уже довольно высоко поднявшегося над горами. Когда он снова посмотрел вперед, перед ним, как на ладони, открылся великолепный пейзаж. Дикие изломанные скалы круто взбегали вверх по обеим сторонам долины. Местами они были покрыты мелким ветвистым кустарником, казалось, чудом державшимся на такой крутизне. Впереди, извиваясь в тесных каменных берегах, сверкая и переливаясь, тек Аргун, сердито пенясь в многочисленных водоворотах между огромных камней, утыкавших его дно. Громкое недовольное ворчание загнанной скалами воды слышалось даже сквозь гул двигателя.

Там, где дорога обрывалась и нужно было дальше — до самой заставы — шагать пешком, майора Гокошвили уже ждал капитан Найденыш. Видно, ему уже сообщили по рации о приезде коменданта.

Гокошвили знал Найденыша давно, еще молоденьким лейтенантом, у которого, как говорят русские, молоко на губах не обсохло. Познакомились они при довольно странных, если не сказать трагических для личной жизни Арсена обстоятельствах. Гокошвили был тогда начальником заставы на советско-турецкой границе. И надо ж было такому случиться, что из офицеров он остался «на хозяйстве» один: кто-то уехал на учебу, другой заболел. А у Арсена подходил плановый отпуск. В Ереване его ждала Нинон, его дорогая невеста, с которой они намеревались пожениться и отправиться в свадебное путешествие. Даже путевки в шикарный санаторий были уже заготовлены. До строка, указанного в них, оставалось всего ничего. Но дни проходили за днями, а зам все не появлялся. Арсен нервничал. Оставалось меньше недели, и ему пришлось, в который уже раз, позвонить в округ кадровикам и с мольбой в голосе сказать: «Вы же меня без ножа режете!» Его заверили, что все будет в порядке, офицер прибудет буквально днями.

Когда осталось всего двое суток, Гокошвили потерял надежду. Он был по-прежнему на участке единственным офицером. Не оставишь же заставу на старшину — тот совсем недавно окончил школу прапорщиков. Проклиная все на свете и ежедневно звоня в Ереван, чтобы успокоить Нинон, Арсен продолжал нести службу. Граница есть граница. Здесь расхлябанность недопустима, малейшее послабление может обернуться большой бедой.

Было раннее утро. Небо, очистившись от облаков, поголубело, но солнце еще не высунулось из-за гор. Гокошвили только что вернулся с границы после проверки службы нарядов и намеревался завалиться спать. На душе было муторно. Будущее представлялось смутно и далеко не в розовых тонах. Отпуск его, можно сказать, накрылся медным тазом. А он знал, как капризна Нинон, сколько усилий ему стоило уломать ее выйти за него замуж. Если жених не приедет вовремя, возьмет и выкинет какой-нибудь фортель…

Арсен начал засыпать, когда у шлагбаума раздался резкий сигнал машины. Он еще подумал: «Кого это нелегкая принесла? Начальство в такую рань вряд ли заявится. Оно еще небось дрыхнет без задних ног…»

Выскочив на крыльцо, он увидел подъезжающий уазик. Передняя дверца открылась, и из машины выпрыгнул молоденький лейтенант в новенькой «с иголочки» форме, высокий и худой, как верстовой столб. Гокошвили сразу понял, что это и есть его новый зам. Ему прислали явно выпускника училища. Но все равно это было здорово!

Арсен чуть не воскликнул: где же ты раньше был, дорогой! Но суровый вид лейтенанта, евшего, как говорится, начальство глазами, сдержал его.

Молодой офицер, кинув руку к головному убору, отчеканил два шага и представился по всей форме: