Под свист пуль [litres]

— И никаких трений нет? — насмешливо спросил Ермаш, зная, что в таком большом коллективе неизбежны, пусть не очень значительные, конфликты.

— Если и возникают какие-то разногласия, товарищ генерал-лейтенант, мы быстро их улаживаем, находим общий язык.

— По-вашему, полковник, выходит, что в отряде тишь да благодать? — не без иронии резюмировал Ермаш.

— Ну, не всегда, — уклончиво ответил Метельский. — Есть и у нас, конечно, кое в чем нелады…

— А конкретнее?

Полковник ответил не сразу. На лице у него отразились колебания. Видно, и хотел что-то особенное сказать, и побаивался. Так генералу, по крайней мере, показалось.

— Смелее полковник! — приободрил его Ермаш. — Командующий должен знать все, любые нюансы.

— Да тут дело такое, — морщась, как от зубной боли, протянул Метельский, — сугубо личное, интимное, можно сказать…

— Тем более, не можно, а нужно.

Ермаш закинул ногу на ногу и скрестил руки на коленях. Это была его излюбленная поза, когда он кого-нибудь слушал.

— Понимаете, товарищ генерал-лейтенант… Очень неприятно об этом докладывать. Но очень уж обострились отношения между командиром и инженером.

— Разногласия у Агейченкова с Даймагуловым? — искренне удивился генерал, прекрасно знавший обоих. — Они же закадычные друзья.

— Согласен. Но сейчас, к сожалению, между ними черная кошка пробежала.

— И как же зовут ее, если не секрет?

— Для вас, конечно, нет, товарищ генерал. Это доктор Квантарашвили.

— Что за ерунда! Вы имеете в виде Тамару Федоровну?

— Вы бы видели, как Даймагулов на нее смотрит. Богиня, красавица, ничего подобного никогда не встречал…

— Кому он мог так исповедаться? Уж не вам ли, полковник.

— Нет, это я случайно краем уха слышал. Но точно вам говорю, как на духу, влюблен наш инженер в докторшу без памяти.

— Ну а Агейченков-то тут при чем? Если у инженера с этой дамой взаимные чувства, так это хорошо: совет им да любовь.

— Так-то оно так… Но беда вся в том, что командир от нее тоже глаз оторвать не может. Видно, всколыхнулось в душе старое, вспыхнуло опять.

Информация была не из приятных. Если между командиром и его замом по вооружению и технике возникла неприязнь из-за женщины, добра не жди. Вот же ситуация! — хуже не придумаешь.

— Вот что, полковник, — сказал Ермаш, — держите-ка язык за зубами.

— Но я только вам, товарищ генерал-лейтенант.

— Ладно, только больше никому. Договорились?

— Слово даю!

Однако Ермаш ему не поверил. Разболтает по секрету всему свету. Слишком худая слава идет об этом офицере. Но делать было нечего. Поэтому он еще раз строго-настрого предупредил Метельского, чтобы тот ни под каким соусом не вздумал раздувать сплетню.

Ермашу так и не удалось увидеться с Агейченковым: синоптики торопили, объявив, что погода вот-вот испортится — и надолго. Пришлось улететь. Однако в душе, как заноза, осталось тревожное чувство. Более того, беспокойство нарастало. Ермаш очень ценил и Агейченкова, проча ему большое будущее, и трудягу Даймагулова, с которым не раз побывал под пулями. Он понимал, что люди они серьезные; и ежели между ними вспыхнет ссора… Допустить этого было нельзя. Но как это сделать? Он не знал.

Думая сейчас о судьбе своих лучших офицеров, Ермаш долго не мог прийти к какому-либо решению. Одного из них надо было убирать из отряда немедленно. Но надо найти для этого такой весомый предлог, чтобы комар носа не подточил. Конечно, дело от этого пострадает. И тот, и другой нужны были сейчас именно там — в Итум-Калинском отряде. На них можно было положиться. Особенно если учесть тревожную и все более обостряющуюся обстановку на этом участке границы…

Разрешение пришло внезапно. Ермаш сорвал телефонную трубку и вызвал своего начальника штаба, недавно получившего генеральское знание. На него посылали несколько раз представление, — и как в воду бросали.

— Послушай, Иван Иванович, — сказал он торопливо. — ты давеча, вроде, говорил, что к нам пришла разнарядка из Куйбышевской академии. Или как там она теперь называется, инженерный университет, что ли?

— Да, — удивляясь волнению командующего по столь незначительному поводу, спокойно сказал начштаба. — Они просят направить к ним опытного офицера инженерной службы на должность старшего преподавателя.

Ермаш несколько мгновений помедлил. Потом быстро сказал:

— Ты вот что. Предложи-ка эту должность полковнику Даймагулову.

— Но он же руководит в Итум-Калинском отряде всеми развернувшимися там инженерными работами, — с недоумением сказал начштаба.

— Все равно предложи. Да понастойчивее. Пусть москвичом станет. А на его место мы кого-нибудь подберем. Действуй!

Нельзя сказать, что после этих слов ему стало легче. Ермаш положил трубку на рычаг и тяжело вздохнул.

Глава 10

Ночь была лунной и безветренной. Облитые лунным серебром снежные вершины величественно спали на фоне темно-синего неба. Кровавый зубец гор раскалывал всю панораму, лежащую перед заставой, на две половины: верхнюю — мрачновато-одноцветную, с тускло горевшими звездами, и нижнюю — исчерченную извилистыми ребрами скал и местами светло-салатную от спускающихся по склонам полос леса.