Под свист пуль [litres]

А Даймагулов, опустошенный произошедшим объяснением с Тамарой, без цели бродил по плацу туда и обратно. Он не знал, куда себя деть. Мысли путались, сбивались. Делать ничего не хотелось. В душе было отчаяние. Как жить дальше? То имелась хоть малюсенькая надежда, а теперь ее нет и не будет. Все кончено, рассеялось как дым. И он встанет перед дилеммой: что делать, куда дальше направлять свои усилия, чем заниматься? Одно решение было твердым: отныне его место в академии. Рано ему снимать погоны и расставаться с войсками. Нельзя оставаться перед глухой стеной. Незачем начинать жизнь с нуля, когда тебе за сорок с большим хвостиком… Конечно, инженеры нужны и на гражданке. Но опять придется осваивать какое-то новое дело, нормативы, требования. Каждая работа имеет свою неповторимую специфику. А тот опыт, что накоплен за многие годы в армии, выходит, по боку? Три войны за спиной… Они его, дурака, чему-то да выучили. И просто грех выбрасывать этот опыт и знания на помойку. Кто же потом будет учить этим премудростям молодых, еще сопливых лейтенантов. Дядя? Нет, Даймагулов, так дело не пойдет. Ты можешь, конечно, страдать, антропос несчастный, переживать неудачи на личном фронте, но не имеешь права отказаться от того, чему тебя выучили в войсках, не передав хоть какую-то толику этих знаний и навыков людям. Ведь только так можно избежать многих ошибок, излишней самонадеянности, и в конце концов уберечься от гибели. Никогда не следует забывать, что сапер ошибается только один раз…

Ноги сами вынесли его в автопарк. Но только очутившись возле своего уазика, Даймагулов задал себе вопрос: а зачем он, собственно, сюда пришел? Ведь не просто так, гуляючи. Какая-то мысль подспудно вела его именно сюда.

И тут он сразу понял, зачем это сделал: где-то в подсознании, как вбитый гвоздик, засел разговор о геологических или археологических работах в Кривой балке. Он должен расспросить местных товарищей, велись ли они здесь и когда. А в районе, пожалуй, лучше головы Джахара этого не знает никто. Даймагулов давно хотел поговорить с ним о разных местных делах. Можно попутно задать и этот вопрос. И почему не сделать этого прямо сейчас? Импульсивный характер инженера заставлял его действовать без промедления. Он позвал шофера и сказал:

— Поехали вниз!

Водитель знал, что его шеф любит быструю езду, и с места взял, что называется, в карьер. Машина с бешеной скоростью помчалась по серпантину. Даймагулов вынужден был даже досадливо проворчать:

— Не гони так! На тот свет всегда успеем…

Быстрая езда, однако, немного остудила взволнованного Даймагулова. В аул он приехал почти спокойным. Все надо отбросить. Стряхнуть прах с ног, как говорят русские, и снова вперед. Пусть прошлое останется позади. Конечно, оно не сразу уйдет. Будет еще долго терзать душу: рана-то в сердце глубокая, — но все когда-нибудь завершается. Время — лучший врач. И раз его богиня любит другого, а это, несомненно, Агейченков, счастья им и радости в дом!

Джахар оказался на месте. Сидел в своей каморке, перебирал бумажки. Выглядел он, как всегда, худющим и изможденным. И без того его узкое лицо благодаря впалым щекам делалось удлиненным, а тут еще бородка клинышком, совсем седая. Так же, как и редкие сбившиеся волосы, похожие на паклю. Плечи тоже узенькие, пиджак болтался на них, как на плечиках. Рядом на столике лежал заряженный «калашников», а в верхнем ящике стола — несколько ручных гранат. Сам же Даймагулов и дал их главе района. На того было уже три покушения. Боевики стремились уничтожить тех, кто шел работать к федералам, нельзя же было оставить беззащитным человека, которому постоянно угрожает опасность. Он сам, между прочим, попросил вооружить его и несколько активистов, несущих вахту по охране аула в ночное время.

Церемонно поздоровавшись, Джахар сразу же предложил Даймагулову чашку чая с разными пряностями. Чайник всегда кипел у него на печурке. Инженер не стал возражать, подсел к боковому столику, где стояли вазочки с фруктами и разными сластями. Он знал, что отказом может обидеть хозяина: гостеприимство у горцев в крови.

Они поговорили о текущих делах. Нужно было поскорее починить крышу в школе: скоро начало учебного года; поправить загоны для скота, чтобы не разбредался он по горам. Людей мало, и собирать потом овец будет некому.

Потом Джахар сделал длинную паузу и, слегка прищурив свои выцветшие от старости глаза (ему было уже за семьдесят), сказал:

— С чем пожаловали, уважаемый? Видно, дело есть важное.