Под свист пуль [litres]

— Ну, не то, чтобы уж очень, но все же… — нерешительно отозвался Даймагулов, еще не зная, как подступиться к главному вопросу, с которым он приехал. Глава был не только умным, лояльным человеком, но и хитрой бестией, в чем инженер убеждался не раз. Он понимал, что Джахар живет среди своих, и многие его осуждают за связь с пограничниками. Настроение у народа по отношению к ним было сложное. Недаром же местные считались ими условно-мирным населением. Каждый третий из молодых мог в любое время взяться за оружие. Поэтому Джахару приходилось лавировать, ладить и с теми, и с другими. Для этого необходима большая изворотливость. Но главе помогало то, что он старейший в округе, многое знал, ладил со всеми и во многом поддерживал законы шариата, о чем предпочитал не распространяться. Но и у Даймагулова среди местных был не один источник информации. В этом отношении он был не хуже Вощагина. Но у того своя сеть, а у инженера — совсем другая.

Свой вопрос Даймагулов задал обыденным тоном, будто он для него ничего не значит. Но Джахара было не провести.

— Так вот зачем вы приехали… — усмехнулся старик. На его иссеченное мелкой сеткой морщин лицо набежали тугие изломанные складки, что означало: глава задумался. Даймагулов не торопил его, по опыту зная, что тут уж точно: поспешишь — людей насмешишь.

— Да, работа тут была, — сказал наконец Джахар. — Люди, машины были. Долго были. Даже я еще пастух не был, только помощник.

— А что делалось конкретно?

Старик пожал плечами.

— Моя не знает.

— И где же эти работы велись?

— На той стороне Аргуни, — махнул глава рукой в неопределенном направлении.

— Не в Кривой ли балке?

— Точно моя сказала не может. Но, наверно, там, дырку в скале делали.

— Зачем?

— Разное говорили. Кто про нефть, кто про газ, чтоб из Грузии шел.

Инженер стукнул себя кулаком по колену. Какой же он болван! Еще когда бензиновый запах, шедший от одежды гонца, учуял, мог догадаться! Конечно, тут, наверное, прокладывали нефтяной или газовый провод. И ежели не успели даже закончить, боевики вполне могли завершить дело и получить подземный лаз с грузинской на российскую территорию. По нему-то и поступала контрабанда в их район.

— Так ты не знаешь, бурили в Кривой балке? — уточнил Даймагулов. — А кто может знать?

— Постой. Дай подумать, — охладил его пыл глава администрации. — Махмуд, сосед, может, слышал что. Кривая балка была пастбищем их скота.

— Он не откажется показать мне место, где копали? — спросил Даймагулов. — Я могу за беспокойство заплатить или чем другим помочь.

— У него стекла дома разбился. Нет стекол.

— Это мы поможем. Я сегодня же дам команду. Пошли к нему…

Получив заверения, что окна в доме сегодня же починят, Махмуд согласился поехать в Кривую балку. Правда, он не все хорошо помнил. Слишком давно это было. Да и память стала подводить — Махмуд был старше Джахара. Но попробовать можно, раз ему такую услугу оказывают, и дети не будут мерзнуть: скоро осень, и за ней зима, а в семье куча ребятишек — внуков и внучек.

Даймагулов обрадованно потирал руки. Он чувствовал, что на сей раз ухватил быка за рога.

Махмуд был белым как лунь. Но его седина отливала какой-то благообразной голубизной. Крючковатый нос был длинным и тонким, как у Буратино. А глазки какие-то лилово-сизые, спрятанные глубоко под надбровными дугами, смотрели хитровато. Лицо было морщинистое, словно моченое яблоко. Но он был явно удовлетворен состоявшейся сделкой и охотно сел в машину, хотя и предупредил снова, что память может подвести, пусть господин начальник не обессудит, если что.

Часа через два они были на месте. Там их ждали уже оповещенные по радио майор Гокошвили и капитан Найденыш с группой солдат. Даймагулов объяснил им, в чем дело.

— Приступаем! — сказал он строго. — Будьте крайне внимательными. Раз мы не обнаружили лаз до сих пор, значит, он искусно замаскирован. — И повернувшись к старику добавил: — Ну, дорогой Махмуд, припоминайте!

Ходили долго. Старик осматривал то одну скалу, то другую и отрицательно качал головой.

— Все так изменился, — бормотал он. — Моя узнать не может…

— Ищи, ищи, любезнейший! — подбадривал его Даймагулов, дружески похлопывая по плечу. — Рыли же тут, сам говоришь. Так где?

И они снова шли от одного склона к другому, заглядывали в расщелины, встречавшиеся на пути. День склонялся к вечеру. И все меньше оставалось надежды у пограничников что-либо найти.

— Что же ты, папаша, нас туда-сюда водишь? — не выдержал вспыльчивый Гокошвили. — И все зря, понимаешь!

Даймагулов бросил на него сердитый взгляд: не вмешивался бы ты, комендант. И так тошно. Он уже начинал тоже терять надежду. Но в таких делах главное — терпение и тщательность.

Лишь когда они в четвертый раз проходили мимо «трезубца» — была в середине Кривой балки такая вертушка с тремя пиками скал, вонзающихся в небо, — Махмуд неожиданно пробормотал:

— Охранник гонял нас, мальчишек, тут как будто. Ходить не велел.