Под свист пуль [litres]

— Прошу прощения, моя повелительница! — сказал церемонно, назвав ее полузабытым обращением (многие годы он именно так к ней обращался). Потом вздохнул: — Пора на завтрак…

— Да, поспеши, — встрепенулась она. — А то столовка закроется.

— Командира все-равно будут ждать.

— А ты не пользуйся своим положением, — шутливо ударила его по руке Тамара.

— Слушаюсь, моя повелительница… Тогда пошли скорее, — распахнул он перед нею дверь.

В палатку хлынул поток серебристых лучей, только что вставшего над горами дневного светила, обдав их теплом с головы до ног. Он подхватил ее под руку и увлек за собой.

— Может, не надо так открыто демонстрировать? — шепнула Тамара, засмущавшись. — Ведь все увидят.

— Ну и пусть смотрят! И завидуют! И знают: командир счастлив! Потому что идет с любимой женой.

И они дружно зашагали навстречу солнцу, радостные, взволнованные и счастливые.

Утро выдалось на редкость теплое. Обычно по Аргунскому ущелью, как в аэродинамической трубе, вольготно гулял адский ветер, то ослабляя свой напор, то усиливая его так, что сносило палатки. И они улетали черт знает куда. Случился такой казус поначалу и с жилищем Вощагина. Он проснулся посреди ночи от дикого холода. Дело было зимой. Выглянул из-под одеяла и обмер. Матерь Божья! Вместо полога палатки над ним висело звездное небо. Парусины как не бывало. Борис Сергеевич вскочил, дрожа всем телом и постукивая зубами: мороз стоял приличный. Ветер чуть не сбил его с ног. Пришлось быстренько натянуть на себя не только обмундирование, но и полушубок. Палатку они нашли в полутора километрах, зацепившуюся случайно за бронетранспортер, стоящий на пути ее полета. Иначе она улетела бы в пропасть.

С тех пор по указанию Даймагулова палатки крепились к земле с особой прочностью. Крючья, державшие их оттяжки, забивали в грунт чуть ли не на полметра.

Вспоминая тот давний случай со своим жилищем, Вощагин опять подумал о чете Рундуковых. Леночка была такой хрупкой. Ее курносая обаятельная мордашка напоминала Борису Сергеевичу его строптивую любовь. Видя, как ладно живет эта пара новобрачных, он по-хорошему завидовал «комиссару». Вот бы мне так, думал с невольной горечью. Только рай в шалаше с милым не для его взбалмошного Верчика-перчика. А ведь она уже не так молода. Замужем еще не бывала. Может, когда-нибудь согласится выйти за него и приехать сюда? Он мужик терпеливый. Может еще подождать, хотя всему приходит конец…

В автопарке, расположенном под открытым небом, Вощагина окликнул Даймагулов.

— Ты не в первую комендатуру едешь? — спросил он.

— Туда. А что?

— Возьми и меня с собой. Я ж безлошадным уже стал.

— Как это?

— Очень просто. Обходной лист подписал. Машину сдал своему заму.

— А зачем тебе в таком случае нужна первая комендатура?

— Хочу еще раз взглянуть, как они там, на левом фланге, оборудовали рубежи по двум хребтам. Есть ли подбрустверные блиндажи в траншеях, которые я приказывал отрыть. Им, видите ли, тяжело это сделать: грунт-то каменистый. А когда снаряды полетят, вот тогда спасибо скажут.

— Делать тебе нечего, — засмеялся Вощагин. — Я бы на твоем месте лишних пару часиков подушку давил да с книжкой валялся. Вольный же казак теперь.

— Не привык я, Борис Сергеевич, сачковать. Лучше делом заняться.

— Ну, валяй, ежели есть такая охота. Места в машине хватит.

Неожиданно подошел Рундуков, слышавший, очевидно, конец их разговора, попросил и его взять с собой.

— Тебя-то, комиссар, какая лихоманка туда несет? — удивился Вощагин. — Или тут работы не хватает? Народишка здесь густо. Для политраба есть где развернуться.

— А мне по штату всюду бывать положено, — насупился Рундуков, и лицо его стало квадратным и угрюмым. Он был обидчив.

Вощагин, тонко чувствующий настроение собеседника, сразу уловил настроение замповоса и понял, что ляпнул бестактность. «Комиссар», действительно, обязан бывать во всех подразделениях.

— Да ты не того, — извиняющимся тоном протянул Вощагин, — не обижайся. Это я так, с дуру брякнул. Садись в машину. Втроем нам даже веселее будет ехать. — Он гостеприимно распахнул заднюю дверцу. — Прошу, господа офицеры!

Когда все расселись по местам, Вощагин повернулся к шоферу и сказал:

— Ну что, Костя, вперед!

— Охрану надо бы взять, товарищ подполковник, — робко заметил водитель.

— Обойдемся, — беспечно отмахнулся Вощагин. — Нечего зря бронетранспортеры и людей гонять.

— Но приказ не позволяет… — начал было шофер. — Нам не разрешают…

— Я же не один еду. Нас вон какая сила, — кивнул разведчик на сидевших сзади Даймагулова и Рундукова. — Да и у тебя «калашников» с тремя-четырьмя рожками.

— С шестью, — угрюмо поправил солдат.

— Тем более! С такой огневой мощью мы кого хочешь в бараний рог согнем.

Настроение у Вощагина было под стать погоде — солнечное. Да и чистое, без единого облачка небо выглядело таким мирным, что просто не верилось, что под ним на земле может идти война.

— Поехали! — скомандовал Вощагин. — Да поживее! Аллюр три креста, как говорит наш командир.