Под свист пуль [litres]

Водителю ничего другого не оставалось, как завести мотор. Газик выскочил с площадки автопарка и, набирая скорость, помчался по серпантину.

Вначале разговор шел о текущих делах отряда. Говорил больше Даймагулов. Вощагин лишь поддакивал ему, вставляя реплики. Рундуков, в основном, помалкивал, хотя как раз ему следовало почаще раскрывать рот. Но он был не мастак толкать речи и многословием не отличался. Постепенно беседа перешла на более общие темы. Даймагулов попросил разведчика, как специалиста по этому вопросу, рассказать подробнее, как сейчас обстоят дела в Панкисском ущелье, да и вообще в Грузии. Они ведь пользуются в основном информацией об этом по радио и телевидению. Газет порой неделями не бывает. А хотелось бы знать о тамошнем положении более подробно. Чувствуется, что обстановка там накаляется.

— Не пойму, откуда у боевиков столько нового оружия появилось, — сказал Даймагулов. — Как оно к ним попадает? Ведь есть же у грузин пограничники, таможня, досмотры всякие делаются.

— А вот и нет, — заметил Вощагин. — Снаряжение террористов идет из Турции через Грузию транзитом.

— Как это? Совсем без проверки? — удивленно спросил Рундуков.

— А вот так. Под видом гуманитарной помощи машины с вооружением и боеприпасами въезжают через грузинские пограничные посты. Там их, естественно, не досматривают и отправляют в Мило, где тоже без таможенного контроля опечатывают. Так они спокойненько идут до самого лагеря боевиков.

— Но почему? — воскликнул Даймагулов. — Почему Грузия такое допускает? Куда правительство смотрит?

— Наивный ты человек, Николай Николаевич, — подал реплику Рундуков. — Кто сейчас заправляет в Грузии? Всем ведает его так называемая команда, что-то вроде нашей «семьи» при Ельцине в последние годы его владычества. Она-то и устроила в Грузии коридор для боевиков.

— И за всем этим, — добавил Вощагин, — стоят не просто большие, а огромные деньги.

— Как же местные жители терпят? — возмущенно воскликнул Даймагулов. — Ведь им же все известно.

— Ты имеешь в виду кахетинцев? — спросил разведчик. — Да, они устали от такого беспредела. Зреет недовольство, народ волнуется и готов взяться за оружие. Чтобы дать выход гневу простых людей, правители устроили спектакль. Создали народное ополчение, которое должно бороться с террористами. Туда охотно записываются многие кахетинцы и всерьез готовятся вступать в борьбу с силами зла, как они называют боевиков. Но тут на сцену выходят официальные силы правопорядка: милиция, войска, ФСБ, — которые якобы окружают Панкисское ущелье и готовы раздавить зло. Народ успокаивается. Все довольны и расходятся по домам. А боевики продолжают свое грязное дело: готовят удары по нам, прорывы в Чечню.

— Некрасивая история, — протянул Даймагулов. — А я в прежние времена так верил Шеварнадзе…

— Не ты один, — отозвался Рундуков. — В августе девяносто первого я как раз в Москве был. В отпуск поехал, ну и, разумеется, попал в число защитников Белого дома. Как же, не отстаивать свободу и демократию…

Он замолчал, припоминая те памятные для него дни. Как офицеру-пограничнику с большим боевым опытом ему поручили командовать спецотрядом, которому предстояло отбивать атаки гэкачепистов, если те последуют. На самом-то деле, они были личной охраной Ельцина.

Ночью, когда Москва затихала, его, как личного охранника главы революционного переворота, приглашали к столу. Водки и закуски на столе стояло много, причем самой разнообразной. Они пили, ели и разговаривали о том, какая светлая жизнь скоро наступит. Рядом сидели Ельцин, Ростропович, прилетевший тогда специально в Россию, Шеварнадзе и еще кое-кто. Сколько прекрасных идей было высказано об уничтожении привилегий чиновникам, отмене цензуры, полной свободе слова и раскрепощении человека. Он жадно ловил каждое произнесенное за столом слово. «Все будут равны! — вещал вслед за Ельциным тот же Шеварнадзе. — Партноменклатуру долой! Все принадлежит народу, который будет сам управлять государством!»

Вот была эйфория! Он, простой офицер-пограничник, внимал говорящим, как оракулам. Был согласен с каждой фразой этих высокопоставленных людей, верил им больше, чем себе. А Шеварнадзе он давно симпатизировал, потому что много лет служил на границе в Грузии, откуда Эдуард Амвросиевич был родом…

Увлеченные разговором, выстрелов они сначала не услышали. Но фонтанчики пыли, взбитые пулями впереди на дороге, нельзя было не увидеть. И все в машине сразу поняли: огонь ведется по ним.

— Стой! — крикнул Вощагин. — Засада!

Водитель так резко затормозил, что разведчик едва не стукнулся лицом о лобовое стекло. Новая пулеметная очередь прошила низ двигателя и колеса. Послышался свист выходящего из них воздуха. Он еще не успел затихнуть, как все сидящие в машине выскочили из нее.

У Вощагина еще мелькнула мысль: чуток бы выше пулеметчик взял, и им был бы каюк!

— Ложись! — крикнул он. — Всем влево к реке!