Под Варды синими сводами (СИ)

Маэдроса волновала судьба Артанаро*, которого, вместе с Фаниэль и его матерью, Финьо отослал в Нарготронд перед началом наступления на Анфауглит. Выяснилось, что дочь Финвэ предусмотрительно отправила Эриен и юного принца к Кирдану, в Гавани Бритомбара и Эглареста, а сама отправилась в Нароград. Во время падения гаваней Эриен погибла, однако, Кирдан сумел спасти наследника короны нолдор, сел вместе с ним на корабль и отплыл на остров Балар, где он и жил по сей день под опекой Корабела и других фалатрим из синдар и где сами они узнали о разрушении столицы Фелагунда от нескольких бежавших оттуда в устье Сириона нолдор. Теперь в устье этой реки образовалось небольшое поселение свободных эльфов, состоящее из синдар, фалатрим и нолдор. Над ними не было старшего, хотя формально они считали себя подданными Нолдарана Турукано. Слова о наследнике короны нолдор в изгнании и племяннике Тургона болью отдались в сердце Маэдроса, вспомнившего почему-то любимые черты и нежные ласки бесстрашного и отчаянного Финьо.

Старший феаноринг плохо помнил Артанаро. Он видел его всего несколько раз во время своих визитов в Хитлум, и тот еще был в очень нежном возрасте. Но Нельо казалось сейчас, что Эрейнион был похож на Финьо гораздо больше, чем на благородную Эриен.

Из всех редких гостей, посещавших Амон-Эреб, особо Маэдрос привечал у себя наугрим Туроста*, которые приезжали к ним в крепость, привозя с собой выкованное ими оружие и прочую амуницию, а так же для того, чтобы завершить отделку в покоях и главной зале, служившей феанорингам и столовой. У гномов всегда были свежие новости — они часто путешествовали в разные, еще не зараженные черной заразой, уголки Хекелмара*, их везде принимали радушно за их искусство и трудолюбие. Сам Лорд Амон-Эреб не говорил на языке гномов, который они держали в строгой тайне от чужаков, но на нем сносно объяснялись Морьо и Мирионэль. Куруфина, владевшего кхуздул в совершенстве, Маэдрос опасался привлекать к каким-либо важным делам. Он был намерен вызнать, куда исчез украденный из короны Моринготто сильмарил, но никто не мог сообщить ему ничего существенного.

От Турко он узнал, что аранель Лютиэн и ее нареченный атан ушли из Нарготронда в направлении на юго-восток, к Лестаноре. По дороге изгнанные из города Курво и Турко встретили их снова, и произошла стычка, любимый волкодав Турко принял в ней сторону синдарской колдуньи, влюбленные бежали, забрав у них с Курво одну из лошадей, но тому удалось ранить атана выпущенной стрелой. Далее след дочери Среброманта и волкодава Турко обрывался. Но еще туманней была судьба силмарила. Его, по рассказу королевны Лютиэн перед горожанами в Нарготронде, проглотил огромный волк. Проглотил и убежал в направлении на юг. И исчез. Маэрос предполагал, что этот варг сгинул где-то в чащах Лестаноре и лежит сейчас где-нибудь в лесной глуши с сильмарилом в брюхе. А, возможно, его выследили квенди Серого Плаща и убили, завладев сильмарилом. Наверняка он знать не мог, но получив весть о полном закрытии границ Сокрытого Королевства, которое итак всегда было самым обособленным, «отгороженным» от всего внешнего мира местом в Хекелмаре, он укрепился в своих подозрениях относительно того, где мог находиться один из отцовских камней.

— Просыпайтесь, браннон! Во дворце тревога! — Над самым моим ухом кричал Саэлон. Я подскочил на кровати, как от удара.

— Что? Что произошло?!

— Скорее, браннон, нам нужно спешить! — Саэлон уже прикреплял к моей талии пояс с мечами и кинжалами. Сам он был вооружен широким мечем.

Выбежав в коридор, мы увидели, что он полон вооруженных придворных. Слышались отдаленный женский плачь и крики. Гвардейцы утренней смены, неся над головой горящие факелы, спешно проталкивались, обходя толпившихся в коридоре благородных эльдар. В глубине, освещенное метавшимся светом факелов, мелькнуло бледное лицо Лорда Келеборна. Я подумал, что нужно разыскать отца, но в суматохе Саэлон спешно протискивался в противоположенном расположению отцовских покоев направлении, увлекая меня за собой. Наконец, мы смогли подобраться к тяжелой кованой двери, ведущей в небольшую проходную залу, где был тихо журчащий небольшой фонтан, вырезанный из камня в виде морской раковины. Посередине раковины была установлена чаша из нескольких ярусов, которую венчала собой огромная переливающаяся жемчужина.