Под знаменами Бонапарта по Европе и России. Дневник вюртембергского солдата

На следующий день майор фон Шаумберг увидел меня и заметил, что я все еще подтянут и энергичен. Он обратился ко мне и сказал, что я должен остаться с ним, чтобы вместе с его денщиком заботиться о нем. Я согласился и взял под опеку его лошадь и экипаж. Только мы все собрались, как на нас напали. Фортуна была на стороне русских, и все толпой кинулись бежать – армию, шедшую на Калугу, сопровождали казаки – нападая с флангов и с фронта. Позади нас русская армия разбила наш корпус, в результате чего мы остались без командиров. Те, кто был слишком слаб, чтобы нести свое ружье или ранец, выбросили их, и все они выглядели как толпа цыган.

Я и мой приятель денщик путешествовали с максимально возможным комфортом. Однажды он сказал: «Вальтер, смотрите, у вас все лицо желтое. У вас желтуха!» Я испугался и подумал, что скоро наступит мой конец, хотя на самом деле ничего не чувствовал.

Следующим городом был Боровск. Город пылал, и, для того, чтобы пройти, солдатам было приказано заняться тушением огня. Близ города расположился лагерь, и в нем царил полный мрак. Только солдаты собрались отдохнуть, как появились русские и захватили множество пленников. Все пребывало в полном беспорядке, и в течение почти всей ночи всем пришлось идти на Можайск – никто не хотел попасть в руки врага. Оттого и такие значительные потери – пушки, повозки с боеприпасами, экипажи и обозные повозки сотнями были сброшены в воду, где это было невозможно – сожжены, ни одному колесу не было позволено остаться целым. Маркитантам, и даже кавалеристам, пришлось отказаться от своих лошадей, поскольку их забрали для перевозки пушек. Шум, грохот, стрельба из всех видов оружия, голод и жажда – все мыслимые мучения только увеличили всеобщую панику. И даже вши чувствовали себя господами – на каждом солдате и офицере их были тысячи.

В те моменты, когда смерть приближалась совсем близко, Бог вновь и вновь спасал меня. После полуночи, когда мы вновь разбили лагерь после вышеупомянутого нападения русских, мы с моим майором и двумя лошадями отправились в небольшую деревню, располагавшуюся в четверти штунде ходьбы от главной дороги, и зашли в конюшню, у которой все еще имелась крыша. Там я увидел висящую на веревке копченую свиную голову. Как будто получая дар из рук самого Бога, я снял ее с благодарственной молитвой. Я, мой офицер, и мой товарищ съели ее с невероятным аппетитом и почувствовали, что жизнь снова вернулась к нам. В такие моменты я всегда думал: «Если даже лишь немногим суждено добраться до немецкой земли, то вполне возможно, что я с Божьей помощью тоже смогу вернуться туда». В эти дни в первый раз пошел снег и более уже не таял. Тогда же и похолодало, множество людей замерзли насмерть. Нельзя было пройти и пятидесяти шагов, не наступив на умирающего или покойника. Согласно плану Наполеона мы должны были повернуть влево на Галицию. Русские, однако, препятствовали нам и вели нас мимо Вереи направо – на старую, опустошенную дорогу.

Наконец, мы перешли на поле боя у Можайска – «Священное поле». Здесь снова мог увидеть, насколько же много тут мертвых. В этом месте трупы были оттянуты с дорог и сброшены во все имеющиеся канавы, один на другом, целыми штабелями от пятнадцати до двадцати футов в высоту и в ширину. Здесь мы стали на ночь.

Здесь Бог еще раз пришел ко мне на помощь, и самым любопытным образом. Со своей флягой в поисках воды я пришел к озеру, во льду которого имелась прорубленное отверстие. Я набрал воды с большим трудом, поскольку мне пришлось преодолеть сопротивление окружавшей эту прорубь толпы. На обратном пути я заметил лежавший на земле круглый шар, внешне похожий на мертвую овцу. Я поднял его и радостно изумился, развернув свернутый в рулон крымский мех,[53] закутавший меня с головы до ног, да еще имеющий нечто вроде воротника, которым можно было закрыть голову. Мои глаза обратились к небу, я снова обратился к Богу и возблагодарил Его за этот изумительный дар, который я получил только тогда, когда помощь стала совершенно необходима.

Я вернулся к моему командиру, а мех, естественно, был уже на мне. Увидев меня, он громко крикнул:

– Боже милостивый! Что это на вас такое?

– Мех, господин майор, вот только что нашел. Теперь я, по крайней мере, одет.

– О, – ответил он, – я отдам тебе свой мех. Он тоже хороший. А когда мы вернемся домой, я верну его тебе, или очень неплохо за него заплачу.

Таким образом, я взял его мех, тоже красивый, на зеленой шелковой подкладке – его можно было носить либо так, либо наизнанку. На следующее утро все поспешили ускорить марш, и никто не хотел быть последним.

Теперь мы подошли к Гжатску, и этот город уже горел. Здесь опять много пушек было утоплено и закопано. Народу было так много, что я и мой майор потеряли друг друга. Теперь у меня была еще одна лошадь, и мы не смогли найти друг друга ни в тот день, ни в последующие десять.

Так, однажды вечером, я отошел от колонны, чтобы в ближайшей округе найти соломы для лошади и ржаных зерен для себя.