Под знаменами Бонапарта по Европе и России. Дневник вюртембергского солдата

Когда канонада немного утихла, я и мой майор отправились вниз по течению реки, где примерно в получасе езды находилась деревня с несколькими уцелевшими домами. Здесь находился главный штаб вюртембержцев. По ночам, я искал тайники, чтобы найти в них что-нибудь съедобное. Тут я применил найденные мной свечи, и сих помощью нашел немного капусты («Kapusk»[56]) – зеленой и пятнистой – в общем, непригодной. Я поставил ее на огонь и варил ее примерно полчаса. Вдруг на деревню обрушились пушечные ядра, и с диким весельем противник бросился на нас. Со всех ног мы кинулись бежать – мы собрали вещи и ускакали так быстро, как смогли. Я не мог оставить свой горшок с капустой, и чтобы быть совершенно спокойным, крепко держал его в своих руках, и страх, что я могу потерять половину приготовленной еды, полностью заставил меня забыть о вражеском обстреле. Проехав совсем немного, мой майор и я залезли руками в наш горшок и быстро съели нашу «Kapuska». Не желая оставлять наши пальцы на морозе, а также из-за голода, мы соперничали друг с другом в быстроте погружения наших рук в теплый горшок, и это единственное, что мы ели в тот день.

* * *

На следующее утро мы стояли у реки, примерно в тысяче шагах от построенных через нее двух деревянных мостов. Эти мосты представляли собой скошенные козлы, опирающиеся на неглубоко посаженные сваи. Сверху на козлах были укреплены длинные продольные балки, на которых свободно лежали доски и бревна мостового настила. Тем не менее, из-за множества людей, лошадей и повозок моста не было видно. Все столпились в одну сплошную массу, и другого способа спастись не существовало. С утра до ночи мы были беззащитны под дождем пушечных ядер и гранат, которыми русские забрасывали нас с двух сторон. Каждый выстрел поражал от трех до пяти человек, и никто не мог избежать их. Только продвигаясь по тем участкам, где ядра не падали можно было понемногу продвигаться вперед. Фургоны с порохом тоже находились в общей толпе, и от попадания в них гранат многие из них взорвались и убили сотни находившихся рядом с ними людей и лошадей.

У меня было две лошади – на одной я ехал, а другую вел под уздцы. Ту, что надо было вести, я вынужден был отпустить, а на той, которой я ехал, мне пришлось сидеть на коленях, чтобы уберечь от давки свои ноги – настолько плотным был поток – и за четверть часа мы продвигались лишь на четыре или пять шагов вперед. Идти пешком означало не иметь никаких шансов на спасение. Тот, у кого была хорошая лошадь, ничем не мог помочь множеству окружавших его упавших с лошадей, и другим уже лежавшим людям. Из-под ног лошадей постоянно и отовсюду доносились крики: «Застрелите меня или заколите насмерть!» Об упавших лошадей ломали ноги и те, кто был еще на ногах. Если кому-нибудь удавалось спастись – это было воистину чудо.

В этой толпе майор, и я, изо всех сил, крепко держались друг за друга, я часто заставлял свою лошадь делать скачок, в результате чего она продвигалась еще на один шаг вперед. Я восхищался ее разумом, с которым это животное старалось спасти нас. Потом наступил вечер, и паника усилилась. Тысячи вошли в реку на своих лошадях, но никто из них не вернулся, тысячи других, которые находились по краям моста, были столкнуты в воду, и река стала похожа на место, где купают овец – головы людей и лошадей на секунду появлялись над водой, и тотчас исчезали.

Наконец, к четырем часам вечера, когда уже почти стемнело, я подошел к мосту. Я видел только один мост, второй был полностью разрушен. Теперь с ужасом, но в то же время, несколько безразлично я смотрел на горы из тел мертвых людей и лошадей, которыми был завален мост. Только – «Прямо вперед и посередине!» – могло быть решение. «Здесь в воде ваша могила, а за мостом – продолжение убогой жизни. Судьба наша решится на этом мосту!» Теперь я постоянно держался в середине. Майор и я помогали друг другу, и так, при помощи сотни сабельных ударов мы вошли на мост, где ни одной дощечки не было видно из-за мертвых людей и лошадей, и, хотя при подходе к мосту люди лежали в радиусе тридцати шагов, мы шли по твердой земле.

Причиной того, что мост был усеян телами лошадей и мужчин, были не только обстрел и падение, но и не закрепленные части мостового настила. Лошади наступали в проёмы между ними, что неизбежно провоцировало их падение, и это продолжалось до тех пор, пока оставалась хотя бы одна подвижная планка. Наступая на эти незакреплённые балки, лошади проламывали их и падали, создавая тем самым своего рода опору для идущих следом. И действительно, нужно сказать, что тела погибших спасли тех, кто по ним шёл, ибо если бы их не было, то под натиском пушек мост рухнул бы гораздо быстрее.

* * *