Подлинная история ожерелья Антуанетты. Том 1

— Я уверена, мы расстались навсегда, — твёрдо ответила Жанна.

Де Гаше поставил бокал на стол, встал и, приблизившись к бледной как полотно женщине, помог ей подняться.

— Может быть, вам трудно стоять, — начал он, — но я считаю это торжественным моментом, хотя вы, вероятно, сочтёте иначе.

— Но почему? — Жанна была заинтригована до такой степени, что на мгновение забыла о недомогании. — Давайте же, граф.

— Возможно, вы посчитаете меня старым чудаком… — Гастон старался говорить уверенно и твёрдо, но от волнения его голос срывался, — возможно, это так и есть. Видите, я даже не знаю, как лучше начать… — Он улыбнулся и развёл длинными худыми руками. — Когда я увидел вас, графиня, то был сражён вашей красотой, вашим умом и понял: именно такая женщина мне и нужна. Вам известно, что я давно вдовец, живу один и не имею родственников. Вот почему я обращаюсь к вам, дорогая Жанна, с предложением руки и сердца. Вступив в законный брак, вы возьмёте мою фамилию, и ваш ребёнок, который должен родиться, не станет носить клеймо незаконнорождённого. Я богат, у меня дома, имения, земли, и мне нужен наследник, чтобы передать своё имущество. Я с удовольствием напишу завещание на вашего сына или дочку. — Де Гаше мечтательно закатил глаза. — Надеюсь, это будет мальчик. Я много чему научил бы его.

— Но я не хочу рожать этого ребёнка, — призналась графиня. — Я не планировала его, он заявил о себе некстати. Вы же понимаете, в каком я сейчас положении. Ребёнок мне будет только мешать.

Гастон сжал её руку с такой силой, что Жанна вскрикнула.

— Вы делаете мне больно, граф!

— Не говорите такие страшные вещи! — попросил он. — Разве у вас есть дети?

— Мои дети умерли в младенчестве от голода и холода, — ответила графиня.

— Вот видите! — с укором заметил де Гаше. — А у этого ребёнка будет всё — и деньги, и титул, и няни. Он ещё порадует нас своими успехами!

Жанна молчала. Деликатный Гастон решил не давить на женщину.

— Впрочем, если я вам так противен, считайте, что мы не говорили на эту тему, — мягко произнёс он. — А если вам нужно время, чтобы принять решение… Что ж, я готов ждать. Сколько? Неделю? Две? Три? Лучше всё решить как можно скорее в интересах ребёнка. Ну, что вы мне ответите?

— Граф, — каждое слово давалось женщине с трудом, она волновалась не меньше, чем её собеседник. Давно уже никто из знатных особ не делал ей предложения. Когда-то возле ювелирного магазина в Париже молоденький жандарм Николя… Но всё это было в другой жизни. — Граф, я польщена. Для меня это великая честь, поверьте. Смущает лишь одно: вы совершенно не знаете меня. Неужели вы ничего обо мне не слышали? Не слышали об истории с ожерельем, прогремевшей на всю Францию, из-за которой я вынуждена скрываться в чужой стране? Светские сплетни разносятся быстро, и я не верю, чтобы они не докатились до наших соотечественников в Англии.

Гастон облегчённо вздохнул.

— Ах, вы боитесь этого! Уверяю вас, вам нечего опасаться. Я, разумеется, слышал и об ожерелье, и о том, как с вами поступила королевская семья, сделав виноватой в своих интригах. Ещё тогда мне захотелось найти и защитить слабую и ни в чём не повинную женщину, но мои возможности не простирались так далеко. На моё счастье, и другие люди думали так же, как я. Они помогли вам бежать и вместе со мной взяли ответственность за вашу судьбу.

— Спасибо вам за такие слова. — Жанна освободила руки и села. — Обещаю, я подумаю. Но, умоляю, не торопите меня! Замужество — это серьёзный шаг, тем более в моём положении.

Она увидела, как худое благородное лицо де Гаше озарилось радостью.

— Вы правы. — Он схватил шляпу и направился к двери. — Когда примете решение, вам стоит только прислать Марию с запиской в мой особняк. И тогда… о, тогда наступят самые счастливые дни в моей жизни!

Жанна обхватила голову руками и погрузилась в серьёзные раздумья. Она даже не проводила гостя, не слышала, как хлопнула входная дверь. Её заботило совсем другое. Женщина уже знала, что откажет новому поклоннику, но искала деликатные способы. Гастон сказал: «Если только я вам не противен». Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы граф подумал именно так. А противен ли он ей в самом деле? Сможет ли она когда-нибудь полюбить этого человека? На поставленный вопрос следовало отвечать другим вопросом: сможет ли Жанна вообще кого-нибудь полюбить?