Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

А въ маленькой комнатк Перехавшаго, чрезъ полчаса, лились звуки віолончели, лилась «послдняя элегія» Эрнста. Свчи въ комнат не было, Перехавшій игралъ по средин комнаты и игралъ, какъ артистъ въ минуту вдохновенія. То тихій плачъ умирающихъ молодыхъ силъ, то бурный, но безсильный, послдній протестъ противъ смерти, то тихая, сладкая надежда на небо, то надрывающій душу порывъ отчаянія при безвріи, слышались въ звукахъ, овладвали человкомъ, и замиралъ при этомъ человкъ, и только сильнй, какъ будто, билось сердце въ немъ, и широко раскрывались глаза его, и подступали сами собой, помимо его воли, слезы къ его глазамъ…. А въ окно свтила равнодушно луна и отчетливо обрисовывала худую, желтую, со впалыми глазами, угреватымъ лбомъ, жиденькою бородкою, фигуру Перехавшаго. Вотъ эта жадная фигура подняла голову, послдніе звуки элегіи замерли, и потомъ вдругъ понеслись звуки бойкой, скачущей, пьяной, ухарской безъ удержу мазурки. Казалось, звуки нагоняли другъ друга, барахтались, вскакивали, обхватывали другъ друга и неслись, неслись безъ удержу, ломая все на пути, какъ вихрь, какъ ураганъ, какъ буря….

Могутовъ вздрогнулъ отъ этихъ звуковъ. Онъ вперилъ глаза въ Перехавшаго, который съ напряженіемъ послднихъ силъ водилъ смычкомъ и перебиралъ струны, и хотлъ думать о немъ, но мысли не шевелились въ голов. А Пантюхинъ, сидвшій во время элегіи, положивъ руки на столъ и склонивъ на нихъ голову, вскочилъ, когда раздались звуки мазурки, топалъ ногами, кричалъ: жги его! дуй его! бей его! жми его! такъ его! и махалъ руками въ пространств.

— Будя…. Спать идемъ, измученнымъ, разбитымъ, хриплымъ и носовымъ голосомъ сказалъ Перехавшій.

— Это Виктора Александровича сочиненіе, прощаясь съ Могутовымъ, шепнулъ ему на ухо Пантюхинъ.

Глава VI Несмющійся никогда и неулыбающійся никогда директоръ. Чахоточный учитель русской и иностранной словесности. Исправляющій должность инспектора. Романъ отъ безъ толку прочитанныхъ книгъ

I.

Могутовъ, придя въ свой номеръ, раздлся и легъ спать, но онъ долго не могъ заснуть.

— Экій чудакъ этотъ Перехавшій, думалъ онъ. «Подайте мальчику на хлбъ, онъ Велизарія питаетъ», и заправскія слезы при этомъ льетъ…. Чувствительные нервы иметъ человкъ — Плакать надъ самимъ собою? И добро-бы у человка не было ни ногъ, ни рукъ, или былъ бы прикованъ къ стн, заключенъ въ казематъ, разбитъ параличемъ…. Да нтъ, и при такихъ даже условіяхъ жили люди, жили полною жизнію, а не хныкали, какъ нищіе, не плакали надъ самими собою…. Чужое горе волновало ихъ, благо родины оживляло ихъ тюрьму, стоны родины вызывали слезы и проклятія въ нихъ, а не своя некрасивая жизнь…. А что такое полицейскій надзоръ?… Поживемъ — увидимъ, только не онъ превратилъ Перехавшаго въ хныкалу…. А что?… Рабство, барство, халуйство…. Но и ты такимъ можешь быть! Вдь вс эти блага не покинули міръ, и твоя родина ими богаче всхъ другихъ!.. Поживемъ — увидимъ, сердито и громко сказалъ онъ, и хотлъ заснуть.

Онъ закрылъ глаза, укрылся плотно фланелевымъ одяломъ, звнулъ, но не сонъ, а сцены и образы прожитаго прошедшаго, завладли имъ:

Отецъ съ семействомъ ухалъ. Гордій остался одинъ. Онъ никуда не ходитъ по праздникамъ и только изрдка, посл обда, отправляется къ собору, садится на мсто, гд послдній разъ бесдовалъ съ отцомъ, и долго, и молча сидитъ тамъ. Потомъ онъ идетъ къ тому домику, гд жила семья, походитъ вдали отъ него и возвращается въ пансіонъ.

Сперва онъ писалъ длинныя письма къ отцу, въ которыхъ описывалъ свою жизнь, свои думы и мысли; но отецъ скоро умеръ отъ скуки и бездлья, какъ онъ самъ опредлялъ причину своей болзни и возможность скорой смерти въ послднемъ письм къ сыну, — и переписка съ семьей прекратилась, такъ какъ, полныя сухой морали, письма сестеръ не вызывали охоты писать имъ часто. И все свободное время онъ посвящалъ книгамъ. Онъ читалъ жадно какія только попадались ему книги. Книги стали его друзьями, учителями, собесдниками. И чистая, глубоко врующая душа поэта откликалась въ немъ, глубоко проникала въ душу и голову его, наполняла его всего. Онъ живетъ жизнію поэта-лирика; волнуется, смется, или воюетъ жизнію героевъ и дйствующихъ лицъ повстей, романовъ и драмъ. И все забитое, страдающее, несчастное, униженное и оскорбленное вызываетъ слезы на его глазахъ; а все смлое, протестующее, борющееся противъ насилія, неправды, зла, вызываетъ въ немъ восторгъ, экзальтируетъ его до напряженія всхъ чувствъ. Онъ ходитъ тогда по верхней галлереи, глаза гордо и далеко смотрятъ впередъ, станъ выпрямленъ и не кантонистомъ тогда выглядываетъ этотъ пятаго класса гимназистъ, а героемъ, полнымъ силъ и отваги.