Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

Вѣкъ жалкій, ты униженъ, посрамленъ!
Римъ, ты утратилъ благородство крови!
Ну, слыхано-ль со времени потопа,
Чтобъ вѣкъ былъ полонъ именемъ однимъ?

Онъ загасилъ свѣчу и укрылся хорошенько фланелевымъ одѣяломъ, такъ какъ въ нумерѣ было свѣжо. Онъ не скоро заснулъ, долго и съ любовью вспоминая акушерку. Засыпая, ему вспомнились слова Отелло:

Когда бы Дездемоны
Я не любилъ, за всѣ богатства моря
Не заключилъ бы въ тѣсныя границы
Жизнь вольную, безбрачную свою!
Она меня за муки полюбила,
А я ее — за состраданье къ нимъ.

ГЛАВА V Какъ «мы» надумали строить дорогу. — Развѣ такъ можно? Я судъ найду! Кошка и мышка, или генералъ и Софья Михайловна. — Блаженъ кто вѣруетъ, — легко тому на свѣтѣ. — Заснула няня и ничего не слышала она

I.

Въ десятомъ часу перваго дня Пасхи Переѣхавшій сидѣлъ въ нумерѣ Могутова и оба пріятеля съ большимъ аппетитомъ попивали чай и поѣдали пасху, масло, сало и колбасу, присланные Катериною Дмитріевною. Переѣхавшій отгадывалъ, кто бы могъ прислать все это такое вкусное, когда Могутовъ заявилъ ему, что все это не куплено имъ, а прислано.

— Болѣе некому, говорилъ онъ, — какъ нашему уважаемому Филарету Пупліевичу. Навѣрно онъ! Онъ — хорошій христіанинъ, блюститель нравственности, порядка и благочинія, и, по долгу самой службы, — вы присланы подъ его непосредственный надзоръ, — онъ долженъ былъ дать вамъ средства разговѣться, какъ подобаетъ истинному христіанину… И знаете ли что? Я невольно прихожу къ заключенію, что намъ, русоплетамъ, положительно образованіе въ прокъ нейдетъ, что у насъ болѣе будетъ свободы, равенства и братства, — а это даже въ исторіи Вебера, въ гимназическомъ учебникѣ исторіи Вебера, во введеніи, признается цѣлью жизни людей, — что мы скорѣе приблизимся къ этой цѣли жизни, если бросимъ погоню за образованіемъ и поставимъ во всѣ начальства простыхъ, недалекихъ въ наукахъ людей, какъ нашъ уважаемый полицеймейстеръ, всѣми любимый Филаретъ Пупліевичъ. Кто далъ вамъ первую работу? — Филаретъ Пупліевичъ. Кто далъ вамъ слово найдти въ будущемъ работу? — Филаретъ Пупліевичъ. Кто, наконецъ далъ намъ, людямъ науки и прогресса, вкусить сихъ яствъ и разговѣться по-христіански? — Все онъ, все онъ, все Филаретъ Пупліевичъ… А кто такой Филаретъ Пупліевичъ? Сравните Филарета Пупліевича, воспитаннаго на мѣдный грошъ, съ Кожуховымъ, человѣкомъ высшаго образованія, на образованіе котораго затрачены милліарды грошей, — сравните ихъ отношеніе, чтобы не ходить далеко, къ вамъ, человѣку науки и прогресса, и скажите: не правъ ли я, что мы скорѣе достигнемъ свободы, равенства и братства, когда не Кожуховы, а Филареты Пупліевичи будутъ управлять міромъ? Да, да! Я докажу это сейчасъ неоспоримо, яснѣе…

— Можно видѣть господина Могутова? — прервалъ чей-то громкій голосъ за рерью игривое, хотя и сильно гнусавое краснорѣчіе Переѣхавшаго.

— Войдите, — отвѣтилъ Могутовъ, а выраженіе лица Переѣхавшаго вдругъ сдѣлалось строгимъ.

Кречетовъ (это былъ онъ) снялъ въ темномъ, узкомъ и холодномъ корридорчикѣ калоши и пальто и, положивъ послѣднее къ себѣ на руку, вошелъ въ нумеръ Могутова.

— Могу я видѣть господина Могутова? — спросилъ онъ, осматривая обоихъ пріятелей и, вѣроятно, рѣшая, который изъ нихъ Могутовъ.

— Могутовъ я, — вставая, сказалъ Могутовъ.

— Князь Король-Кречетовъ, — кланяясь и подавая руку Могутову, отрекомендовался Кречетовъ. — Быть-можетъ я вамъ помѣшалъ?

— Мы закусываемъ и пьемъ чай. Если вы не откажетесь вступить съ нами въ компанію, то не помѣшали, — пожимая руку Кречетова, отвѣтилъ Могутовъ.

— Въ такомъ случаѣ давайте ужь и похристосуемся. Христосъ воскресъ!

— Воистину воскресъ! — отвѣтилъ Могутовъ и три раза поцѣловался съ Кречетовымъ.

— Викторъ Александровичъ Переѣхавшій, — отрекомендовалъ онъ потомъ Переѣхавшаго и поставилъ третій стулъ къ столу.

— Позвольте мнѣ,- началъ Переѣхавшій, — искренно, горячо, отъ глубины души пожать вашу руку, князь, и похристосоваться съ вами, какъ съ истиннымъ христіаниномъ, хотя, — онъ и Кречетовъ цѣловались, — хотя, навѣрно, этотъ христіанинъ и не соблюдаетъ обрядовъ, но…

— Вы правы, — прервалъ Кречетовъ, которому, вѣроятно, не очень нравилось гнусавое ораторство Переѣхавшаго, — не только относительно обрядовъ, а и вообще относительно религіи я, грѣшный человѣкъ, большой скептикъ.

— Вамъ, вѣроятно, говорилъ обо мнѣ полицеймейстеръ и вы хотите предложить мнѣ работу? — спросилъ Могутовъ, наливая чай, когда всѣ усѣлись у стола.