Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

«А я совсѣмъ не знаю Могутова, — думалъ далѣе Кречетовъ, положивъ письмо Катерины Дмитріевны въ боковой карманъ фрака и мелькомъ взглянувъ на Лукомскаго, на Ахнева и на всю обстановку суда. — Прожилъ съ нимъ болѣе полугода, а все-таки не знаю, что онъ за человѣкъ. Молчаливъ, точенъ, отвѣчаетъ ясно и опредѣленно, когда его спросишь, но при этомъ видишь и чувствуешь только присутствіе сильнаго характера, стойкой воли, а что за душа у него, въ чемъ его вѣра — не разберешь… Какъ часто мнѣ хотѣлось проникнуть въ глубь его души, подойти къ нему какъ въ другу, полюбить его, раскрыть предъ нимъ свою собственную душу, но всякій разъ попытка кончалась ничѣмъ… И что у него за странная привычка давать отвѣты не своими словами, а изреченіями изъ поэтовъ и мыслителей?… Почему, однако, странная?… Нѣтъ, скорѣе очень симпатичная, хотя и однообразная, монотонная. Но вѣдь и шумъ моря, его приливы и отливы, игра его волнъ тоже монотонны, а сколько во всемъ этомъ величественности, силы!.. Да, да, сперва справлюсь вотъ съ этой сволочью, а потомъ, рука объ руку съ Могутовымъ, впередъ — „за честь отчизны, за убѣжденье, за любовь“… За любовь?… Но развѣ меня любитъ кто? Развѣ для меня велико, свято, дорого это чувство?…»

И Кречетовъ порывисто поднялъ волосы на головѣ, гордо закинулъ голову вверхъ и началъ внимательно слушать, что происходило на судѣ.

— Что вамъ угодно сказать? — обратился предсѣдатель къ защитнику Ахнева.

Рѣчь защитника была также коротка и сжата. Онъ просилъ судей послѣдовать совѣту прокурора, такъ какъ для его кліента важно только одно — слѣдствіе, слѣдствіе и слѣдствіе.

— Не вашего, господа судьи, снисхожденія, а только слѣдствія, слѣдствія и слѣдствія нужно обвиняемому Ахневу! Не служба пристава дорога ему теперь, а честь, доброе имя, правда о невольномъ проступкѣ! Онъ увѣренъ, — и я глубоко раздѣляю его вѣру, — что слѣдствіе докажетъ, что можно впасть въ проступокъ и въ то же время сохранить имя и честь безъ пятна, стыда и укора, благодаря стеченію такихъ обстоятельствъ, при которыхъ самый честнѣйшій человѣкъ не можетъ не впасть въ преступленіе, не можетъ не сдѣлать проступка. Только слѣдствія, слѣдствія и слѣдствія желаетъ отъ васъ, господа судьи, обвиняемый! — такъ закончилъ свою рѣчь защитникъ Ахнева.

— Вамъ, обвиняемый приставъ Ахневъ, законъ предоставляетъ послѣднее слово, — сказалъ предсѣдатель.

Ахневъ, все время стоявшій у стѣны, съ опущенною внизъ головою, съ неподвижно устремленными въ полъ глазами, съ сильно блѣднымъ лицомъ, со сложенными на груди крестомъ руками, услышавъ слова предсѣдателя, вздрогнулъ, торопливо подошелъ къ пюпитру, поднялъ голову и началъ было говорить:

— Я всегда хотѣлъ быть честнымъ человѣкомъ, хотѣлъ держать экзаменъ при гимназіи на аттестатъ зрѣлости, хотѣлъ поступить въ университетъ…

И онъ упалъ головою на пюпитръ, и началъ рыдать, и тяжелые вздохи его разносились по залѣ и производили на всѣхъ глубоко-тяжелое впечатлѣніе.

— Больше я ничего не могу сказать! — вскрикнулъ онъ вдругъ, быстро поднялъ голову съ пюпитра и устремилъ плачущіе глаза на судей.

Судьи удалились для совѣщанія. Среди публики началось движеніе: вставали, разговаривали, дамы вздыхали и утирали носовыми платками слезы на глазахъ и потъ съ лица. Многіе торопились уходить. Для всѣхъ ясно было, что если Ахневъ и не такъ чистъ, какъ только обѣлили его защитникъ и прокуроръ, то все-таки такъ сильно скомпрометировать себя, какъ это сдѣлалъ Кречетовъ, трудно было и вообразить, — и всѣ сознавали, что приговоръ суда долженъ быть такой, какъ желалъ прокуроръ, и если не всѣ торопились къ выходу, то только потому, что многимъ некуда было торопиться.

— Ну, кажется, представленіе кончилось и намъ можно, съ чувствомъ исполненнаго долга, уходить отсюда, — сказалъ Рымнинъ, поднимаясь съ мѣста и беря Кречетова подъ руку,

— Пожалуй, что и такъ, — отвѣчалъ Кречетовъ и оба направились къ выходу.

Судъ постановилъ опредѣленіе вполнѣ согласное съ предложеніемъ прокурора. Чрезъ недѣлю въ Голосѣ была напечатана корреспонденція изъ С-нска, въ которой подробно излагалось дѣло Ахнева и ясно намекалось на сильно компрометирующее участіе въ дѣлѣ князя Король-Кречетова. Корреспонденція эта была написана Кожуховымъ и ею очень былъ доволенъ губернаторъ.

VI.

Въ тотъ же день, въ шестомъ часу, Кречетовъ, Переѣхавшій и Могутовъ сидѣли за обѣдомъ въ квартирѣ Кречетова, въ которой жилъ и Могутовъ, такъ какъ подрядное дѣло по постройкѣ земской желѣзной дороги должно было продолжаться и въ будущемъ году и не прекращалось совершенно и зимой, хотя теперь производилось только подведеніе итоговъ прошедшихъ и приготовлялись смѣты и разсчеты для будущихъ работъ.