Подсказчик

– Но главную странность я оставил напоследок, – проговорил Крепп.

– Какую странность?

– Пустую комнату на втором этаже, где наша полицейская подруга углядела пятнышко крови.

Мила услышала, что говорят о ней, и метнула взгляд на Креппа. Горан почувствовал, как она вся подобралась, будто приняла оборонительную стойку. Эксперт-криминалист на многих так действовал.

– Комната на втором этаже будет моей Сикстинской капеллой, – распинался тот. – Пятнышко позволяет предположить, что бойня состоялась именно там. И потом он все подчистил, только одну маленькую деталь упустил. Мало того – он стены перекрасил.

– А это зачем? – спросил Борис.

– Дурак потому что, одно слово. Столько отпечатков оставил, останки в канализацию спустил – это уже на пожизненное тянет. Так зачем было малярничать в той комнате?

Горан тоже не мог понять мотива.

– И что ты думаешь делать?

– Сдеру краску и погляжу, что под ней. Процесс, конечно, трудоемкий, но современная техника позволяет восстановить все кровавые пятна, которые этот идиот пытался замаскировать.

Горан, однако, был настроен скептически.

– Пока что у нас только похищение людей и сокрытие трупов. Пожизненное ему дадут, но это не значит, что он получит по заслугам. Чтобы предъявить ему обвинение в убийстве, нужны образцы крови.

– Будут, не сомневайтесь, доктор.

Однако на данный момент у них есть лишь очень приблизительное описание преступника. Они сопоставили его с данными, полученными Креппом.

– На первый взгляд это человек от сорока до пятидесяти лет, – начала перечислять Роза. – Плотного телосложения, рост около метра семидесяти восьми.

– Отпечатки ботинок сорок третьего размера, то есть этому описанию соответствуют.

– Курильщик.

– Курит только самокрутки.

– Как и я, – вставил Борис. – Приятно иметь хоть что-то общее с подобными типами.

– Еще думаю, он любит собак, – вставил Крепп.

– Только потому, что оставил в живых Терри? – поинтересовалась Мила.

– Нет, дорогая. Мы нашли шерсть беспородной собаки.

– Кто сказал, что это он принес ее в дом?

– Она была в ошметках грязи с его ботинок. Там, естественно, есть и строительная грязь: цемент, замазка, следы растворителя – в общем, все, что было вокруг дома.

Крепп посмотрел на Милу торжествующе, как человек, вышедший победителем из их небольшого поединка. Насладившись славой, он отвел взгляд и вновь превратился в хладнокровного профессионала, каким его знали все.

– Есть еще один момент, но я пока не решил, стоит ли брать его на заметку.

– Все равно поделись, – попросил Горан, зная, как любит эксперт проявленный интерес и просьбы сыщиков.

– В этой грязи с ботинок довольно много бактерий. Я запросил заключение моего доверенного химика.

– Почему химика, а не биолога?

– Потому что, мне думается, это бактерии – пожиратели мусора. Они существуют в природе, но используются для иных целей, скажем для разложения пластика и нефтепродуктов. Они, вообще-то, ничего не пожирают, – уточнил он, – а просто вырабатывают фермент, необходимый для утилизации бывших свалок.

Горан заметил, что Мила и Борис переглянулись.

– Бывших свалок? Черт побери! Мы же его знаем.

24

Фельдер ждал их.

Паразит забаррикадировался в своем логове, на вершине помойной горы.

У него есть любое оружие, он накопил его за много месяцев, готовясь к окончательному расчету. Про маскировку он не подумал, это правда. Все равно, рано или поздно кто-то придет и попросит у него объяснений.

Мила приехала со всей командой вслед за спецназовцами, которые окружили объект.

Фельдер со своей высоты мог обозревать все подступы к бывшей свалке. Вдобавок он срубил деревья, заслонявшие обзор. Но сразу стрелять он не стал – дождался, когда они займут позиции, – чтобы как следует прицелиться.

Прежде всего он поймал в прицел свою собаку, Коха, рыжего метиса, что вертелся среди металлолома. Его он уложил на месте метким выстрелом в голову. Чтобы пришедшие поняли – шутить он не намерен. А может, для того, чтобы избавить животное от худшего конца, подумала Мила.

Загородившись бронированным щитом, она наблюдала за ходом дела. Сколько времени прошло с тех пор, как она и Борис наведывались в эту берлогу? Они приезжали расспросить Фельдера о приюте, в котором он вырос, а выходит, он скрывал тайну, еще более страшную, чем Рональд Дермис.

Он им наплел немало лжи.

Когда Борис спросил его, сидел ли он, Фельдер ответил утвердительно. Но это не так. Вот почему в базе данных не обнаружились отпечатки, оставленные в доме Ивонны Гресс. Ему же эта ложь понадобилась, чтобы удостовериться: агенты ничего про него не знают. И Борис ничего не заподозрил, потому что обычно люди лгут, чтобы обелить, а не очернить себя.

А Фельдер – наоборот. Хитрец, подумала Мила.

Он все рассчитал и повел игру с ними в полной уверенности, что они не сумеют связать его с домом Ивонны. Если бы у него возникло хоть малейшее подозрение, наверное, они не ушли бы оттуда живыми.

Затем Мила позволила себя обмануть, когда заметила его на ночных похоронах Рональда. Она подумала, это жест милосердия, а Фельдер просто контролировал ситуацию.

– Суки драные! А ну, возьмите меня!