Подсолнух

За ней пряталось типичное техническое помещение с тусклым светом и неотделанными бетонными стенами. На полу толстым слоем лежала пыль, разбавленная мелким бумажным и пластиковым мусором. Естественный свет пробирался сюда через небольшие прямоугольные окошки, больше похожие на форточки, под самым потолком вдоль фасадной стены. Все здесь было навалено в кучу, только в самом центре образовался неровный круг пустоты, а по краям валялся всякий хлам: обрубки и отрезки старого реквизита, мусор, неиспользованные отделочные материалы, банки и бутылки с непонятными жидкостями, сломанные инструменты и прочее. Высота потолков едва ли достигала двух метров, но помещение уходило в темную глубь и вмещало в себя много разного барахла. С порога их настигла плесневелая сырость с примесью пыльного и сухого запаха штукатурки.

Павлик уже возился с тремя большими коробками, откуда торчали причудливые фигуры из разрезанной лазером фанеры. Увидев Татьяну, он стушевался и опустил глаза на руки, стряхивая с них грязь.

— Сколько уйдет на сборку? — спросила Арина, заглядывая в одну из коробок, и потрогала пару деталей, переложив их с места на место.

Павлик ответил не сразу, пожав плечами.

— Думаю, дня за три-четыре справлюсь.

— Давай, я тебе в помощь пару человек выделю.

— Я сам! — взволнованно взглянув на директора, мгновенно воскликнул парень.

Женщина насторожилась и замерла, оценивая его мимику. Татьяна тоже была удивлена такому резкому выпаду, но предпочитала на Павлика не смотреть, чтобы не смущать ни его, ни себя.

— Все же заняты, — поправился он через пару секунд, вздохнув. — Я попытаюсь быстрее.

— Вот Подсолнух не занята, — сказала Арина, мотнув в ее сторону головой.

Павлик с сожалением посмотрел на девушку и замолчал. Прикованная взглядом, она вынужденно посмотрела в ответ, но тут же отвела глаза в сторону, периодически возвращаясь к озадаченному лицу парня. Он напряженно о чем-то думал, размыленно глядя уже не на Татьяну, а просто в пространство, которое она занимала. Директор, сдвинув брови, ждала ответ.

— Хорошо. Мы вдвоем управимся.

В голосе Павлика девушка услышала нежелание и даже легкое раздражение и про себя хмыкнула.

— Даю ровно сутки, — строго сказала женщина. — Таня в твоем распоряжении.

Еще пару секунд Арина с подозрением вглядывалась в смущенное лицо парня, но, ничего не сказав, вышла из подвала.

— Блядь, — выругался Павлик.

Девушка опешила и чуть отодвинула корпус назад, не понимая, чего ожидать дальше.

— Не сдавай меня, пожалуйста, — взмолил он внезапно, выставив руки вперед, как делают герои полицейских боевиков, как будто Татьяна тыкала в него пистолетом с требованием отдать всю наличность.

В растерянности она помотала головой в стороны и нахмурилась.

— Минутку.

Павлик сорвался с места и выбежал из подвала, перескакивая через ступеньки лестницы. Пока его не было, девушка осматривала содержимое коробок. Там валялись составные части огромной и завороченной конструкции неровных и жидких форм наподобие лекал. Узоры, которые их украшали, напоминали зимние и русские народные одновременно. Татьяна покрутила в руке одну доску в форме гребешка волны, испещренную вырезами из таких же гребешков и линий, которые перепутались между собой.

От резкого хлопка двери Татьяна отбросила элемент обратно в коробку, отчего по всему подвалу раздался приятный деревянный стук. Павлик вернулся не с пустыми руками. Он принес к ногам девушки ящик, в каких обычно поставляют яблоки в магазины, накрытый потрепанным грязным покрывалом, обвязанным вокруг ящика так, чтобы внутреннее содержимое не могло вывалиться. Когда Павлик развязал толстые узлы, Татьяна увидела котов.

Их было три и все разных цветов. Первый, самый крупный и самый побитый жизнью, имел полосатый бежево–рыжий окрас и один глаз. Второй когда-то давно, очевидно, выцарапали другие коты. Еще и левое ухо наполовину было откушено или отморожено, а на лапке, даже сквозь поросшую вокруг шерсть, выпирал жирный бледно-розовый шрам, криво заживший сам по себе без оперативного вмешательства. Следующий кот был черным с белыми лапками и мордочкой, похудее и помоложе. Признаков насилия Татьяна не обнаружила, но шерстка скрутилась во многих местах, а под глазами скопилась желтая гелеобразная жидкость. Третий кот имел серый пятнистый окрас, грязный и спутанный мех, зато пушистый. Кажется, только шерсть и придавала ему объем, потому что лапки и мордочка сильно прохудились до выпирания костей.

В Татьяне сразу проснулось чувство умиления и жалости. Ей захотелось приласкать несчастных созданий и покормить. Она опустилась на корточки и попыталась погладить каждого, но коты, не привыкшие к ласке, мяукали и уворачивались. Павлик, заметив, как Татьянина суровость сменилась сюсюканьем, расплылся в улыбке и вздохнул с облегчением.

— Я их тут подкармливаю, — сказал он, поглаживая рыжего. — И позволяю им тут жить зимой. Не бойся, они уже привитые. Я за ними ухаживаю. Если нахожу, раздаю их добрым людям. Этих месяц-два назад нашел, а вот рыжего уже два года никто не забирает. Можно сказать, это теперь его хоромы.