Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

Четыре билета на ночной скорый

1

 Несмотря на мороз, прибывшие ночным скорым не спешили: магазины закрыты, из городского транспорта—только такси. Напутствуемые вокзальным диктором, тянулись по заснеженной платформе.

 — К вашим услугам комнаты отдыха, парикмахерские, телефон-телеграф... — голос в промерзших динамиках был приятно юным. — Администрация вокзала от имени Министерства путей сообщения приносит извинение за опоздание...

 Стоя в тени электровоза, Денисов внимательно присматривался к пассажирам — все было, как обычно, он формально, по-обязанности, регистрировал происходившее. Спешку вновь прибывших, возгласы встречающих.

 Проплыли мимо двухосные тележки, груженные чемоданами. Высокий старик что-то объяснял на ходу такой же высоченной, выше его, женщине. Она не понимала, просила повторить. Из спального вагона показалось несколько моряков, туристы. Мужчина с желтым портфелем из свиной кожи, в плаще и шляпе оглядывался, решая, куда идти: к такси или в вокзал, в последний момент свернул к передвижной камере хранения. Денисов обратил внимание на светлую шляпу и легкий плащ: «Не по сезону...»

 Проводив пассажиров, Денисов пошел в конец платформы, вслед медленно тянувшемуся электрокару с почтовыми контейнерами. В горловине станции заметала поземка. Под Дубниковским мостом неподвижно висели красные запрещающие огни.

 — Анадырь, Анадырь... — Под курткой неожиданно заработала рация. Младший инспектор вызывал дежурного по отделу — им всегда выбирали в позывные имена далеких городов — «Анадырь», «Амдерма». — В медкомнате раненый...— Младший инспектор от волнения близко подносил микрофон. — Вызвана машина реанимации...

 — Что с ним? — ворвался голос дежурного. Как всегда, во время происшествий такого рода, нарядом руководил Сабодаш.

 — Состояние коматозное... Карманы вывернуты, вещей нет... Первичное обращение поступило в верхнюю справочную...

 Денисов повернул к вокзалу.

 Откуда-то из глубины навеса навстречу ему выпорхнул голубь. Над голубем, над побелевшим на морозе металлом поднималась освещенная изнутри, отгороженная стеклом громада — с полными людей залами, буфетами, парикмахерскими.

 — Двести первый! — Антон спешил его подключить. — Как слышите? Срочно зайдите в верхнюю справочную...

 — Вас понял хорошо.

 — Буду находиться в медкомнате...

 Пока Денисов быстро шел по платформе, куб нового здания все время пребывал у него перед глазами.

 За огромным, в несколько этажей, стеклом всю ночь бродили, дремали, целовались, давали телеграммы. Стучали не замиравшие ни на секунду эскалаторы, звенела посуда, звучали зуммеры автоматических камер хранения.

 Сквозь стекло справочной было видно, как полусонная девица нащупала ногами тапки, поднялась, чтобы открыть дверь.

 — Здравствуйте. Кто вам сообщил про раненого? — Денисов не знал ее имени.

 — По телефону. Мужской голос.

 — Звонили по прямому?

 — С перрона, — она села, незаметным движением сбросила тапки.

 — В каких выражениях?

 — «Человек в бессознательном состоянии...»

 — Вы что-нибудь у него уточняли?

 — Спросила только: «Где?» — «На перроне, за передвижной камерой хранения. Скорее...»

 — Он сказал: «Скорее»?

 — Да. Я сразу позвонила в медкомнату. Он больше ничего не сказал. Что-нибудь серьезное?

 — По-видимому... Понимаете: звонивший мог что-нибудь видеть! Подсказать!

 — Понимаю...

 —  Двести первый! — неожиданно окликнули Денисова по рации. — Медицина на подходе. Жду у центрального зала.

 — Иду... Извините.

 Машина реанимации, стерильно-белая, непохожая ни на какую другую —с виду неповоротливая, приземистая, стреляя снопами тревожного света, сделала полукруг перед входом. Из медкомнаты на носилках тотчас вынесли пострадавшего, рядом шел врач, молоденькая медсестра в наброшенном на плечи пальто поддерживала голову раненого. Лица его Денисов не рассмотрел, носилки поставили в машину, и дверца захлопнулась.

 — Сзади, видать, сообразили, — заметил один из носильщиков. — Может, следили?

 Он держал пиджак пострадавшего. Косой разрыв тянулся вдоль спины от плеча к поясу, на воротнике темнели бурые пятна.

 — Видимо, кровоизлияние во внутреннюю полость, — услышал Денисов.

 Из медкомнаты вышел Антон вместе с сержантом, дежурившим на перроне.

 Денисов осмотрел пиджак: ни документов, ни денег, клочок наждачной бумаги, табак — обычный сор.

 «Непонятно и странно...» — подумал Денисов. Несколько пассажиров подошло ближе, привлеченные необычным видом операционной на колесах.

 — Где его обнаружили? — Антон Сабодаш повернулся к врачу медкомнаты — пожилому, с нездоровым румянцем на щеках, в халате поверх пальто.

 — За передвижной камерой хранения. Между стенкой и забором.

 — Как он лежал?

 — На спине. Там бревна, доски.

 — Документов при нем не было? — спросил Сабодаш у сержанта.

 Угловатый сержант-первогодок с завязанными по случаю мороза наушниками передал дежурному билетный бланк:

 — Он только приехал... С ночным скорым.

 Врач медкомнаты все еще не мог успокоиться:

 — Я думал, человеку плохо. Нагнулся к пульсу... А сержант разглядел. «Смотрите, — говорит, — карманы вывернуты!»