Подвалы твоего сердца (СИ)

— О, Мерлин, ещё! Не останавливайся, умоляю… — его губы последний раз прижались к бедру в опасной близости от белья, а потом Драко поднялся, заметив, как слабеет и сползает по стене Гермиона. Грубо вцепившись пальцами в её талию, Малфой приподнял девушку и прижал к себе, заставив закинуть руки на его плечи. Почувствовав поддержку, волшебница расслабилась и бесстыдно прильнула к телу слизеринца вплотную. Обнаженным бедром она чувствовала его твердость, и тот узел, что они так усердно завязывали в собственных животах с каждым новым поцелуем, заставил её выгнуться словно в агонии.

— Драко… — продолжала она шептать в его властный влажный рот, пока руки слизеринца недвусмысленно пробирались ближе к ягодицам.

— У тебя будет все, что захочешь, — пробормотал Драко, ощущая языком солоноватый вкус крови из прикушенной ею губы. — Весь мир будет принадлежать одной тебе, если решишься… — он коротко вздохнул, с опаской заглядывая в её посерьезневшие глаза. — Если решишься принадлежать мне.

— Мне не нужен весь мир, — тихо отозвалась она, прищурившись.

— Но он у тебя будет, — твердо и непоколебимо. Свет, падающий на них из окна, погас. Гермиона уперлась ладонями в грудь юноши, но он только сильнее прижал её к себе. Настойчивый и болезненный поцелуй обрушился на её губы, а язык властно толкнулся в рот.

— Нет… — промычала Гермиона, продолжая попытки высвободиться.

— Ты будешь моей, хочешь того или нет, — разозленно шлепнув её по ягодице, Драко сделал тазом движение вперед и прижал к стене, обхватывая сопротивляющиеся руки за запястья. — Теперь будет по-моему.

— Завербуешь в Пожиратели по капризной прихоти? — прошипела Гермиона, уворачиваясь от поцелуев.

— Кто знает… — он отстранился, большим пальцем проводя по темнеющему пятнышку на шее. — Моя метка на тебе все равно уже есть. Куда бы ты ни бежала, как бы хорошо ни скрывалась… — Драко пропустил сквозь пальцы пряди её волос. — Я найду тебя.

Рывок — и Драко поднялся с постели. Холодный хлопок неприятно раздражал кожу, и потому слизеринец, немного помедлив, поднялся на ноги. Набросив на плечи теплый халат, Малфой подошел к окну, занавешенному прозрачным тюлем. Ни в комнате, ни в погоде не было и намека на схожесть со сном. Тени здесь были мягче, а свет, проливающийся с улицы — тусклее. Это была его реальность, без прикрас. Драко глубоко вдохнул и выдохнул, мельком взглянув на руки. На пальцах все еще пульсировало чужое воображаемое тепло. Плотно сжав губы и тем самым предупредив обессиленный стон, Малфой направился к двери в ванную. Холодный душ должен был облегчить головную боль и возбуждение, засевшее внизу живота. На пути скидывая одежду и шепча проклятия в адрес Грейнджер, Драко забрался в круглую ванную и коснулся позолоченного льва на бортике. Тут же из его пасти полилась тугая струя сначала теплой, а потом все более холодной воды. Медленно жидкость обволакивала тело слизеринца, постепенно туша каждый разгоряченный сантиметр. Запрокинув голову на мраморный бортик, Драко обмыл лицо влажными ладонями и протяжно выдохнул. Упрямо хотелось кричать, чтобы Грейнджер убиралась из его головы, но он молчал, чтобы ни одна живая душа не услышала о его непростительной слабости.

С каких пор он боялся причинить гриффиндорской занозе вред? С каких пор её мнение стало таким жизненно важным? Малфой не сумел ухватить тот момент, когда все перевернулось с ног на голову. Просто однажды он проснулся с мыслью о том, что жизнь, кажется, не так уж и плоха, а Грейнджер не так уж невыносима. А потом она взяла и предала его. Вот так — просто. Развела, словно первокурсника, заставила ощущать себя ничтожеством у ног великолепной богини, непонятно по какой случайности взглянувшей на него. И Драко захотел сравняться с ней. Окрепнуть, вырасти, достать пальцами до тех небес, но дотянуться не получалось, и потому Малфой решил, что самым верным выходом станет обрушить эти небеса на землю, подернутую лавой его ярости.