Подвалы твоего сердца (СИ)

— Зачем? — бесстрастно поинтересовался юноша обескровленными губами и снова закрыл глаза, устав всматриваться в лицо Грейнджер. Все равно ни черта не было видно. Она наверняка радовалась тому, насколько он жалок, и сейчас едва сдерживалась от смеха. Драко поморщился, когда представил, как быстро унизительная новость разлетится по Хогвартсу. Зачем же она пришла? Точно. Снова эта невыносимая гриффиндорская черта: совать нос куда не следует и спасать тех, кто в спасении не нуждается. Что ж, она добилась своего. Увидела его униженным, растоптанным, слабым. Будет смеяться? Язвить? Подковыривать незаживающие раны? Ничего. Настанет день, и Гермиона Джин Грейнджер будет жалеть, что появилась в жизни Драко Люциуса Малфоя. Когда-нибудь он поставит на колени и её. Да, пожалуй, сначала её, а потом уже и весь остальной мир… или что там хотел сделать Волан-де-Морт?

— Грейнджер? — он испуганно вздрогнул, когда на его лоб упала горячая влага. — Ты что, плачешь?

Гермиона отшатнулась, обессиленно оседая на полу. Стараясь не смотреть на раненую руку Драко, девушка закрыла глаза руками и медленно выдохнула, не успев подавить всхлип. На периферии осознавая, что рыдает слишком часто, Гермиона всхлипнула еще громче, потому что ей надоело делать это тихо. В холодном одиночестве. Чтобы никто не узнал и не услышал. И хотя Гермиона еще несколько часов назад была готова поклясться кому угодно, что никогда не проронит и слезинки при Драко Малфое и — в особенности — из-за него, слезы, словно неудержимая магия, против воли скользили по щекам и тонули меж приоткрытых губ.

— Ну и дура, — насмешливо протянул Малфой. — Я же твой враг. Слышишь? Враг.

— Приди же в себя! — воскликнула она, и, схватив слизеринца за ворот рубашки, попыталась приподнять. Голова Драко обессиленно повисла над полом, но губы растянулись в беззлобной усмешке. — Ты ведь не слабак!

— Я не собираюсь с тобой говорить о собственных душевных силах, «мисс милосердие». Мне не нужно фальшивое сожаление и какая-то там вера. Убирайся отсюда. Убегай, а то пропахнешь моей внутренней гнилью.

— Фальшивые здесь только твои напыщенные слова! — прошипела она, снова встряхивая Драко. Он недовольно приоткрыл глаза. — Ты хоть раз можешь не притворяться золотым мальчиком? Ты же не такой, Малфой! Больше не такой. Я видела! Тогда, в библиотеке, когда ты увидел мой сон… — Гермиона судорожно выдохнула, набираясь сил противостоять холодному прозрачному взгляду. — Ты жалел о том, что произошло. И винил себя. А потом Рон… — она, повинуясь порыву, обхватила лицо Малфоя дрожащими ладонями. Он тут же обреченно зажмурился. — Почему ты не хочешь жить по-настоящему, Драко?

— Потому что настоящее принадлежит героям. Если попробую быть хорошим, все равно никто не поверит.

— Достаточно того, что я поверю тебе, — перебила его Гермиона, большими пальцами поглаживая ледяную кожу на скулах. — Пожалуйста, Драко. Дай себе надежду. Умоляю, — она вся дрожала, а слезы застилали зрение. Комната поплыла, и девушка закрыла глаза. Она больше не могла мужаться и призывать на свет глухого к мольбам. Малфой не двигался. Услышав свое имя из уст Грейнджер впервые, юноша был шокирован. Что-то внутри всколыхнулось, призывая внять её словам и поддаться ласковым, и, он надеялся, искренним прикосновениям. Глаза защипало от подступающей влаги.

— Я устал, — сквозь зубы прошептал он, ладонью накрывая одну из рук Гермионы. — Хочу умереть или убить всех вокруг. Эти мысли не дают мне покоя. Я почти на краю, Грейнджер. Уходи, пока не поздно. С тебя хватит дерьма, — он обхватили запястье девушки и попытался отстранить её руку, но Гермиона, очнувшись от транса, впилась в кожу пальцами, не поддаваясь давлению.

— Нет, — испуганно прошептала она. — Нет!

Разрушенный Хогвартс, убийства, торжество зла и Малфой… Холодный, но уже по-настоящему. В глазах пронеслись картины безрадостного будущего. Зачем ей покой сейчас, если она может лишиться всего в грядущей войне?

— Уходи, — снова твердо повторил Малфой, приподнимаясь с пола. Девушка не убрала рук с его лица, будто боялась, что, отпустив, потеряет его навсегда. Драко провалится сквозь пол в черноту, а вернется оттуда совершенно иным. С теми ледяными глазами, лишенными последних островков теплой голубизны.

— Нет, — она резко качнула головой, не переставая поглаживать кожу щек. Гермиона почти на интуитивном уровне ощущала необходимость отдать Малфою хоть частичку тепла. Хоть немного беспричинной нежности, которой он был лишен. Она видела, как смягчается взгляд слизеринца и поняла, что стоит на верном пути. Его кожа полыхала под пальцами, и эти ощущения дарили теплые спазмы, пульсирующие в висках. Дыхание обоих трепетало в такт ресницам Гермионы.

— Тогда останься, — Драко порывисто выдохнул и слегка прикрыл глаза, когда её теплые ладони скользнули с щек на шею. — Навсегда.