Подвиг

Это было главное. Это было самое утшительное. И какъ это, очаровательно что ли? выходило что вотъ онъ, полковникъ Нордековъ, лежитъ себ спокойно на Вилл «Les Coccinelles», потомъ подетъ въ свою транспортную контору, а война все таки продолжается. Нордековъ зналъ, что такое война. Ему приходилось на войн по одиннадцати сутокъ быть безъ настоящаго сна… Онъ зналъ, что значитъ голодъ… Онъ зналъ, что значитъ обстрлъ тяжелыми батареями, вой, гулъ и трескъ лопающихся снарядовъ, ядовитый запахъ газовъ и тошное ожиданiе смерти, когда совсмъ пересыхаетъ во рту и глохнетъ ухо… онъ зналъ, что такое «война продолжается» и тмъ не мене ему такъ отрадно было слышать эти слова въ мирной обстановк Парижскаго ресторана. Да, война продолжается… Они находятся въ тылу… Разв и на войн не бываютъ дни отдыха, затишья, когда посл тяжелыхъ боевъ отведены въ глубокiй тылъ и ждутъ пополненiй?… Правда, это стоянiе въ резерв длится немного долго… Скоро одиннадцать лтъ, какъ смолкъ гулъ пушечной канонады… Но… услужливая память подсказывала примръ изъ исторiи и какой примръ!.. Самого Суворова… He жилъ ли онъ почти четыре года въ сел Кончанскомъ, ходилъ въ церковь, звонилъ на колокольн, читалъ на клирос, училъ деревенскихъ ребятъ… И вдругъ… Итальянскiй походъ и переходъ черезъ Альпы!.. Да… эти слова были колдовскiя, чудныя, несказанно прекрасныя слова. Они все звучали въ ушахъ, какъ великолпный сонъ, съ которымъ не хочется разстаться…

— Война не прекращалась ни на минуту, и она не можетъ прекратиться. И т, кто объ этомъ, быть можетъ, по малодушiю своему забывали — пусть почувствуютъ напоминанiе этого въ похищенiи Кутепова… Это прорывъ нашего фронта. Военныя дйствiя продолжаются… Они требуютъ единоначалiя… Я поднимаю высоко бокалъ за нашего предсдателя… Ваше превосходительство, дерзайте!.. Требуйте отъ насъ безпрекословнаго подчиненiя и знайте, что мы исполнимъ свято всякое ваше приказанiе…

Тогда, вчера, казалось, что они встанутъ посл этого и вс вмст пойдутъ на rue de Grenelle мстить за генерала Кутепова… Война продолжается… Фронтъ прорванъ… Онъ долженъ быть возстановленъ…

Они никуда не пошли…

Но, когда тихонько, на носкахъ, боясь воркотни жены, во второмъ часу ночи, крался полковникъ къ себ на rue de la Gare и осторожно вставлялъ ключъ въ замочную скважину — бурно колотилось его сердце…

«Военныя дйствiя» продолжались гд то, помимо него…

Онъ спалъ безпокойнымъ, прерывчатымъ сномъ.

Просыпался и думалъ: — «а вдь и точно: — какое то движенiе, сдвигъ какой то есть… Возможно, что французы?… Они, кажется, уже поняли… Да, конечно, мшаетъ Брiанъ… Но не вчно онъ будетъ сидть министромъ… Работа Коти… «L'Ami du Peuple» подготовляетъ общественное мннiе… Во Францiи пресса это все… Сербiя плац-д-армомъ… Тамъ русскiя формированiя… Что же, пожалуй?… дивизiя?…»

У полковника въ рыночномъ письменномъ стол, въ лвомъ ящик и подъ ключомъ лежала большая тетрадка, то, что въ старину называли «брульономъ» (теперь и слова этого не знаютъ). Въ немъ бисернымъ, аккуратнымъ почеркомъ онъ заносилъ:

«Обученiе звена и взвода въ двухъ недльный срокъ». «Обученiе роты въ три недли». «Пять тактическихъ ученiй батальона». «Тактическая задача для трехъ батальоннаго полка». «Пулеметныя отдленiя въ строю роты». «Служба связи батальона, полка и дивизiи» — все плоды долгихъ и серьезныхъ размышленiй, боевого опыта великой и гражданской войнъ.

Все это пригодится въ тотъ часъ, когда… Онъ этого часа ждалъ и врилъ, что этотъ часъ придетъ…

И вдругъ ноги холодли. Отъ нихъ бжалъ ледяной токъ къ голов. Мысль стыла.

«Нтъ, никогда иностранцы не помогутъ. А впрочемъ для чего въ самомъ дл намъ иностранцы?…». На послдней лекцiи, гд былъ полковникъ, лекторъ представилъ аудиторiи какого то краснаго летчика, перелетвшаго изъ С.С.С.Р. для спасенiя своей заблудившейся въ «право-лвацкихъ» уклонахъ души. И тотъ летчикъ съ развязной самоувренностью разсказывалъ, что красная армiя — армiя нацiональная, любящая Россiю и что будетъ день, когда она прогонитъ отъ себя коммунистовъ и сольется съ «блой армiей» и тогда вс старые Русскiе офицеры найдутъ въ ней мсто и работу.

Тогда его брульонъ, его знанiя, его боевой опытъ пригодятся. Онъ перебиралъ въ памяти фамилiи своихъ товарищей по академiи, оставшихся по ту сторону и служившихъ большевикамъ. Какъ то встртится онъ съ ними? Подастъ имъ руку? Найдетъ общiй языкъ для разговора? Какъ подойдетъ онъ къ строю вчерашнихъ красноармейцевъ и что скажетъ имъ? И что это будетъ за строй?… Дивизiя?… Полкъ?… Хотя бы батальонъ!..

Эти мысли прогоняли сонъ… Но отнять эти мысли, — и не будетъ смысла жить… Что тогда останется?…

Ненавидящая, презирающая и плохо это скрывающая жена?… Матерьялистка «мамочка»?… И сынъ — хулиганъ, едва ли не большевикъ, Мишель Строговъ!..

Жить не стоитъ… Засунуть поглубже въ ротъ холодное дуло револьвера и гд нибудь въ глуши… Въ Версальскомъ лсу, или въ лсу Фонтенебло… «Sauter la cervelle», какъ говорятъ французы.

Жить безъ этихъ мечтанiй… О Россiи?… Объ армiи?… О томъ, что еще куда то пригодишься?… Невозможно…