Подвиг

Его жена встала и торопливо совершала свой несложный утреннiй туалетъ. Полковникъ лежалъ, прикрывъ глаза, и наблюдалъ ее. Какъ обезобразили ее остриженные волосы!.. И какая сдина въ нихъ!.. Когда то онъ такъ сильно и страстно любилъ ее… Цловалъ въ шею ниже затылка, гд теперь щетиной торчатъ неопрятные волосы… Бдность?… Да, пожалуй, и бдность.

— Вставайте, Георгiй Димитрiевичъ, — повернувшись отъ маленькаго зеркала, сказала ему Ольга Сергевна. — А то опять вашу газету не успете прочитать.

Полковникъ открылъ давно не спящiе глаза, для приличiя потеръ ихъ и сразу обими ногами сталъ на полъ. Онъ шагнулъ къ двери, вышелъ въ крошечиую переднюю, гд на вехотк лежала Топси, погладилъ заласкавшуюся къ нему собаку, открылъ ей дверь и крикнулъ внизъ:

— Нифонтъ Иванычъ, откройте, пожалуйста, дверь собак… Какая погода?…

Снизу, откуда былъ слышенъ стукъ молотка, раздался бодрый стариковскiй голосъ:

— Заразъ, ваше высокоблагородiе. Молоточекъ прекратилъ свою дробь. Внизу скрипнула дверь, и тотъ же голосъ добавилъ:

— А похода есть — дождь!

VI

Топси — собака особенная. Когда и кто училъ ее этимъ премудрымъ штукамъ — никто не помнитъ. Кажется, полковникъ, когда былъ безработнымъ, скуки ради, объяснялъ внимательно жолтыми топазами, не мигая смотрвшей на него собак, что у газетчика въ ларьк на place de la Gare есть разныя Русскiя и французскiя газеты. Есть «Возрожденiе», гд редакторомъ Петръ Бернгардовичъ Струве, другъ Добровольческой Армiи, и есть «Послднiя Новости», гд редакторомъ Павелъ Николаевичъ Милюковъ — врагъ Добровольческой Армiи, есть газета «Liberte» — хорошая газета и есть газета «L'Humanite», очень даже скверная газета. По утрамъ надо приносить газету «Возрожденiе». Полковникъ подносилъ къ носу Топси еще влажный, утреннiй номеръ и давалъ его нюхать. Топси слегка воро тиланосъ — пахло совсмъ невкусно — типографской краской, — но брала, брезгливо поджимая губы и языкъ и морщась, свернутый номеръ и покорно шла за полковникомъ. Потомъ она научилась длать это самостоятельно. Газетчикъ давалъ ей нужную газету, получая отъ полковника разсчетъ по окончанiи мсяца.

Топси выбжала за калитку крошечнаго палисадника, по узкой дорожк, покрытой асфальтомъ, пробжала къ воротамъ, мимо маленькихъ, еще спящихъ дачъ и свернула на rue de la Gare.

Моросилъ мелкiй дождь. Непрiятная была погода. «Людямъ хорошо», — думала Топси, — «у нихъ есть зонтики, а какъ я донесу газету, не промочивъ ее?

Полковникъ опять будетъ ругаться, а «мамочка» выгонитъ изъ теплой комнаты отъ «саламандры», и будетъ ворчатъ, что отъ меня пахнетъ псиной… Эхъ, жизнь собачья!..»

Поднявъ на спин ершомъ шерсть, Топси, бжала знакомыми улочками, избгая place du Marche, гд всегда бывали собаки, и гд жилъ отвратительный кобель Марсъ, длинный, на короткихъ лапахъ, съ жесткою, какъ щетина, во вс стороны торчащею шерстью шоколаднаго цвта и съ мордой, такъ заросшей волосами, что еле были видны черные глаза. И это чучело морское, говорятъ, — люди, конечно, говорятъ — очень модная собака!.. Этотъ негодяй не пропускалъ ни одной корзины съ салатомъ, или картофелемъ, ни одной груды кочановъ цвтной капусты, положенныхъ подл ларьковъ на рынк, чтобы ихъ не опрыскать. Завидвъ Топси, дловито бгущую съ газетой въ зубахъ, онъ норовилъ наскочить на нее сзади и осдлать ее своими безобразными, короткими лапами. Онъ тогда тяжело дышалъ, какъ толстый старикъ, и длинный красный языкъ торчалъ изъ безобразной, косматой, шерстистой морды, какъ флагъ революцiи надъ лохматыми головами пролетарiата. Надо было увернуться, огрызнуться, можетъ быть, даже и хватить зубами нахала, а какъ это сдлать, когда газета зажата въ пасти и нельзя ее выронить на грязной дорог?

У газетнаго ларька стоялъ Лимонадовъ. Топси знала его. Это былъ пожилой господинъ, поэтъ, кажется, единственный Русскiй, съ кмъ полковникъ никогда не раскланивался. Говорятъ: — большевикъ!.. Топси было непрiятно становиться при немъ на заднiя лапы, опираясь передними о край прилавка и ждать, когда торговецъ достанетъ нужную газету.

Лимонадовъ о чемъ то говорилъ съ газетчикомъ, кивая головою на собаку, и оба смялись.

Продавецъ подалъ газету Топси. Той хотлось поскоре отдлаться отъ непрiятной компанiи, и она, схвативъ газету клыками, и стараясь возможно меньше намочить ее на дожд, опрометью бросилась отъ прилавка.

Лимонадовъ и газетчикъ провожали ее почему то дружнымъ хохотомъ.

«Мерзавцы!..»

Полковникъ ждалъ въ «мамочкиной» комнат, гд киплъ на примус коричневый кофейникъ и пахло керосиномъ, кофе и булками. Тамъ сидлъ совсмъ готовый, чтобы идти на работу Мишель Строговъ въ каскетк на затылк, и, держа обими руками большую тяжелую чашку, пилъ горячiй кофе.

Топси, какъ это и полагалось по ея собачьему ритуалу, открыла лапой притворенную дверь, подбжала, любезно извиваясь всмъ тломъ и виляя короткимъ, обрубленнымъ хвостомъ, къ полковнику, сла передъ

нимъ, осторожно толкнула его лапой и подняла голову съ газетой.