Подвиг

И какъ везд, когда наступила темнота, на экран появились обычные заголовки названiй фирмы, авторовъ, артистовъ.

«Госкино» показывало снимки, снятые заграницей. Жизнь буржуазiи въ капиталистическихъ государствахъ, лишенныхъ большевицкаго разума и свободы.

Громкоговоритель давалъ поясненiя, иногда самъ герой фильмы вставлялъ свои рчи и разсказывалъ о своихъ впечатлнiяхъ въ городахъ Западно-европейскихъ государствъ.

«Ударникъ» рабочiй Мартынъ Галеркинъ, — онъ игралъ подъ Шарло Чаплина, — былъ оттертъ Лондонскою толпою отъ своихъ товарищей и заблудился въ Лондон.

Къ великому удивленiю Нордековъ скоро призналъ въ ударник никого другого, какъ Фирса Агафошкина.

Мартынъ Галеркинъ пояснилъ, что съ нимъ происходило:

— Зашелъ, граждане, въ банкъ. Даю совтскiе червоцы, чтобы размнять, значитъ, на ихнiе фунты, надо мною смются … He принимаютъ въ ихнемъ буржуазномъ банк нашихъ трудовыхъ рабочихъ сигнацiй … Жрать охота, кругомъ рестораны, пожалуй что и почище нашихъ столовокъ, тутъ теб магазины и въ нихъ — окорока, колбасы, гуси, куры, утки, откуда только все это берется? He иначе, какъ нашъ рабочiй союзъ имъ это все посылаетъ черезъ Внш-торгъ. Гляжу — сыръ … Ну, граждане, и до чего хитра эта самая буржуазiя на обманы. Сыръ въ колесо, разрзанъ пополамъ и врите ли товарищи, весь онъ чисто въ дыркахъ и сть въ немъ просто нечего — одна дыра. Языка ихняго я не знаю, «ни бе, ни ме», хоть и въ школ второй ступени обучался. Лзу къ нимъ: — «товарищъ», — говорю, — «укажите мн дорогу на нашу краснофлотскую «Украину». Потому, какъ я ударникъ Мартынъ Галеркинъ отъ своихъ отбился, не пропадать же мн съ вами. Еще и на корабл, гляди, попадетъ, что такъ одинъ шатаюсь, а чмъ я виноватъ?» Такъ говорю, чисто даже плачу. Они мн все: — «Исай, да Исай». А какой я тамъ Исай — когда я Мартынъ … Мартынъ Галеркинъ, совтскiй гражданинъ» … Ничего они граждане, не понимаютъ ну, чисто, несознательные буржуи …

Въ публик смялись, сочувствовали Галеркину. Да и игралъ Фирсъ, Нордековъ даже удивлялся — съ громаднымъ природнымъ юморомъ. И ничего пока не было въ этой фильм, что могло бы возбудить подозрнiе въ томъ, что это не совтская фильма.

Мартынъ Галеркинъ толкался по Лондону, стоялъ передъ витринами громадныхъ магазиновъ блья и платья. Толпа сновала кругомъ и было видно, какъ она одта. Галеркинъ былъ въ ней пятномъ. Онъ попадалъ и въ рабочiе кварталы, и публика видла англiйскихъ рабочихъ, о комъ ей говорили, что они съ голода умираютъ и живутъ много хуже совтскихъ. Наконецъ, какой то не то англичанинъ, не то Русскiй эмигрантъ, — это было неясно въ фильм, принялъ участiе въ Галеркин, снабдилъ его англiйскими фунтами и узналъ для него, что «Украина» ушла во Францiю и потомъ должна пойти въ Италiю. Онъ научилъ Галеркина, какъ ему догонять свой совтскiй пароходъ.

Галеркинъ пустился въ свободное путешествiе. На экран появились чистые, красивые пароходы, совершающiе рейсы между Дувромъ и Калэ, прекрасный Парижскiй поздъ и, наконецъ, Парижъ во всемъ его великолпiи. Публика видла толчею автомобилей у площади Оперы, городового со свисткомъ останавливающаго движенiе для прохода нарядной толпы пшеходовъ. Въ этой толп, какъ завороженный шагалъ въ своей грязной толстовк и въ небрежно намотанномъ на шею шарф Галеркинъ. Онъ всему теперь удивлялся, но не мене его удивлялась тому, что видла, и публика.

Галеркинъ пришелъ къ заключенiю, что ему тоже нужно купить «буржуазный» костюмъ. Онъ свободно мняетъ фунты на франки.

— Это теб не совтскiй червонецъ, — съ горькой иронiей восклицаетъ онъ.

Въ магазин онъ мряетъ платье.

— И какъ это у нихъ, граждане, все просто. Никакихъ теб квитковъ, или профкарточекъ, никакихъ теб очередей. Въ полчаса такъ обрядили, что подошелъ къ зеркалу и себя не узналъ: — чисто буржуй мериканскiй.

Нордековъ видлъ изображенiе на экран магазина «Самаритэнъ», заваленнаго товарами, платьями, пальто, галстухами, воротничками, рубашками, матерiями, кружевами, башмаками, чулками, мужскими и дамскими шляпами, его громадный базаръ на улиц въ толче сытаго и празднаго народа и видно народа небогатаго, простого, рабочихъ и ремесленниковъ.

— Глянь, братокъ, — прошепталъ сзади Нордекова какой то молодой человкъ, — товаровъ то навалено и никто ничего не сопретъ … Удивительно какая это буржуазная, значитъ, культура …

Нордековъ оглянулся на говорившаго. Тотъ жадными глазами уставился на экранъ. Въ темнот его глаза блистали.

Когда Галеркинъ примрялъ и получалъ костюмъ, сосдъ Нордекова сказалъ:

— Однако просто у нихъ, какъ у насъ въ довоенное время у Эсдерса или у Мандля.

Галеркинъ попадалъ на пищевой рынокъ Парижа.

Раннее утро. Громадные возы, запряженные тройками и четвериками слоноподобныхъ лошадей, холеныхъ и красивыхъ въ ихъ тяжелыхъ окованныхъ мдью хомутахъ, подвозили горы цвтной капусты, мясныя туши, раздланныхъ свиней, корзины съ рыбой. Между кими прозжали грузовики, везли зелень, цвты, хлба, фрукты … Носильщики не успвали сгружать. Народъ сновалъ кругомъ. Торгъ шелъ во всю.