Подвиг по расчету

Пока же этого времени еще не прошло, и Кристина понимала, что первая встреча не принесет практически никакого прогресса. Он будет смотреть в одну точку, не находя в себе сил уйти. Он будет хранить свое горе, как сосуд, наполненный до краев, словно боясь расплескать хотя бы каплю убивающего его яда. Они начнут говорить, и тогда этот сосуд прорвется слезами — теми опустошающими слезами, от которых почему-то ничуть не становится легче. Потом Ральфу станет стыдно от своей слабости, и в нем проснется желание сделать что-то — одновременно с убийственным осознанием, что ничего сделать уже нельзя. Сколько раз она видела такое? Не так часто, но ей приходилось работать с людьми, потерявшими близких. Вся разница была в том, что в прошлые разы она не испытывала такой вины и почти панического страха. В чем дело? То, что она всей душой желала ему развода, не делало ее виноватой в смерти его жены!

Когда Ральф постучал в дверь, сразу же затем открыв ее, Кристина с ужасом поняла, что профессиональное хладнокровие подводит ее. Его взгляд обжигал не только безграничной, заполняющей все его существо горечью, но и чем-то еще, ей пока непонятным. Поседевший, ссутулившийся, он ввалился в кресло, вдавился в него, вцепился в подлокотники. Кристина не предлагала ему чаю или кофе. Она медленно присела на край соседнего кресла, склонившись в печальном благоговении перед его горем.

Наконец, Кристи решила прервать молчание, и уже открыла рот, чтобы тихо предложить клиенту поговорить о его дочери, когда он вдруг внезапно заговорил сам, изо всех сил буравя ее глазами.

— Это была авария на дороге, когда жена отвозила Лору в школу. Несчастный случай. Точнее, так решила полиция. Однако сейчас в дело вмешалось ФБР, они ищут возможные следы… убийства.

— Убийства? — Кристина задохнулась от собственных слов, мгновенно забыв весь намеченный ею план разговора. — Но зачем?… Кто?… Кому…?

Она оборвала свой вопрос на полуслове. Кому это было нужно? Им обеим, ей и Жене, и еще таинственной «невесте» из Москвы, готовой выложить огромные деньги за брак с Хиггинсом.

— Со мной сегодня разговаривал агент ФБР, — продолжал Ральф, не отрывая от нее взгляда. — Спрашивал обо всем. Об отношениях с женой. О других женщинах, с которыми я мог встречаться. О тебе и об агентстве «Незнакомка», — выпалил он наконец.

— Обо мне? — Кристина почувствовала, как все у нее внутри немеет и обрывается, а на глаза наваливается темная пелена. Как она может помочь кому-то в таком состоянии? С чего она вообще взяла, что в принципе может кому-то помочь?

— Зачем ФБР спрашивать обо мне? — попыталась она собраться с силами и посмотрела на измученного Ральфа почти с отчаянием.

— Я бы тоже очень хотел это знать, — сухо ответил он, а затем, помолчав, добавил. — Я не должен был тебе говорить. Я обещал агенту, что никому не скажу об этом разговоре. Но я должен… я должен был прямо у тебя спросить… Я верил тебе… всегда тебе верил. Все тебе рассказывал. Я должен знать! Что ты знаешь о смерти моей девочки, Кристи?

— Ничего! — с непритворной горячностью выпалила Кристина, и, забыв все профессиональные устои, метнулась на пол и села на ковер у его кресла. — Я клянусь, что ничего про это не знаю! — повторила она, глядя ему прямо в глаза сверху вниз. Кристина могла поклясться, что уже давно не была так искренна, как в эту минуту…

Глава 8

Асэми Сато была еще сравнительно молодой, красивой и миниатюрной японкой, когда пришла на консультацию к Кристине. Это было около семи лет назад, в начале ее карьеры, за пару лет до появления «Незнакомки». Проблема Асэми была довольно нестандартной. Она приехала в Америку совсем молодой и родила ребенка от женатого мужчины. После этого родные предсказуемо отказались от нее. Матери-одиночке пришлось сделать все, чтобы поставить на ноги маленькую Дженнифер в чужой стране. Она сознательно назвала дочь распространенным английским именем, желая сделать из нее настоящую американку.

Асэми работала днями и ночами, стараясь, чтобы девочка ни в чем не нуждалась. Она отдала ее в лучшую школу и восхищалась тем, какой одаренной росла маленькая Джен. Однако рано или поздно ей пришлось ответить на неудобный вопрос: где живут их близкие, бабушки и дедушки? Асэми, тщательно подбирая слова, пояснила дочери, что в той стране, где она росла, ее поступок считается позором, навлеченным на всю семью, и родственники никогда уже не примут ее. Она долго объясняла, чем отличаются традиционные общества и патриархальные устои, и как Джен повезло, что она растет в свободной стране. Казалось, вопрос был закрыт навсегда, и юная умница Дженнифер прекрасно поняла свою мать-эмигрантку.