Подвиг по расчету

Водитель вновь взглянул на нее — на этот раз с недоверием и тревогой, и медленно стал перестраиваться в другой ряд, готовясь к повороту. Он все делал слишком медленно, как казалось Кристине. Она нервно смотрела в окно, а затем, испугавшись чего-то, пыталась максимально вдавиться в спинку заднего сидения, стараясь стать невидимой для внешнего наблюдателя. Страшное чувство, что все ее усилия тщетны, обдавало ознобом. Ее трясло, лихорадило, и она, панически боясь ставшей такой враждебной улицы, отворачивалась и начинала судорожно рыться в сумочке, хватала телефон, машинально нажимая кнопки, и лишь затем понимала, что он выключен ею лишь несколько минут назад.

Ощущение вакуума, без связи с миром и без опоры, подкашивало. Она едва дождалась, когда всерьез начавший беспокоиться водитель высадил ее возле автозаправки, деловито взяв деньги. Он слишком поздно отъехал, слишком долго смотрел ей вслед, но Кристине это было уже неважно. Здесь, на заправке, она поймала другую машину, а потом — еще одну. Она кружила по Беркли, меняла автомобили, и потом запоздало вспомнила, что читала в одной из шпионских книг несколько лет назад — такие маневры используются разведчиками не столько, чтобы оторваться от слежки, а чтобы распознать ее. Она все равно не могла ее заметить — так ради чего был нужен этот безумный вояж по городу?

«Я слишком быстро меняла транспорт, они бы не успели за мной», — внушала она себе, стараясь хоть как-то успокоиться. Через полтора часа бессмысленного блуждания, вконец уставшая, Кристи выбежала, наконец, к знакомому дому. Она никогда не смогла бы забыть этот уютный палисадник и небольшой, типичный американский особнячок — символ красоты и покоя, безмятежно приютившийся на ласковой и тихой зеленой улочке. Когда-то, в самые тяжелые годы ее жизни этот дом стал ее пристанищем, но теперь с ее последнего визита сюда прошло не менее пяти лет. На месте ли еще его хозяйка, как она воспримет этот неожиданный визит?

Кристина настойчиво позвонила в дверь, не зная, куда деться с крыльца — слишком открытого, беспощадно обнажающего ее перед любым внешним наблюдателем.

— Кристина? — профессор Сандра Риз удивленно застыла на пороге, глядя на нее.

— Миссис Риз, можно войти? — с облегчением переводя дыхание, спросила Кристи.

— Да, да, конечно, — справляясь с удивлением, ответила Сандра. — Только у меня через пару часов дочь с внуком придут навестить, будет людно.

— Я надолго не задержусь, — заверила Кристина. Знакомый дом обдал ее теплом, даря так нужное сейчас ощущение безопасности. Сколько времени она уже не видела это старое пианино, древнюю лампу-торшер, потертый диван с яркими разноцветными подушками, старомодный ковер на полу, красиво обставленную гостевую комнату, многочисленные полки с книгами? Как могла она так надолго забросить свою пожилую подругу? Она ведь даже не знала, что у Сандры родился внук. Сколько лет сейчас должно быть малышу?

Кристина понимала, что элементарная вежливость требует от нее задать все эти вопросы, но не могла выдавить из себя даже малейшей банальности. Все еще запуганная ощущением постоянной погони, она умоляюще посмотрела на Сандру.

— С моей сестрой в Москве случилась беда. Совершенно непредвиденные обстоятельства. Мне нужно позвонить от вас в Россию. Я возмещу все расходы на звонок, обещаю.

— Ничего не надо возмещать, — отрезала Сандра, твердо проводя ее к телефону. — Бери и звони, куда тебе нужно.

— Нет, я заплачу. Я сейчас хорошо зарабатываю, — она полезла в сумочку за мятыми стодолларовыми бумажками.

— Звони! — почти приказала Сандра, отмахиваясь от денег. Дрожащей рукой Кристина набрала номер. В Москве была уже глубокая ночь. Что ж, тем лучше — больше вероятности, что сестра окажется дома.

— Да? — заспанный голос Джеки раздался откуда-то издалека, с другого конца вселенной.

— Женя, это я. Не волнуйся, я звоню с чужого телефона. Люди здесь… они не знают русского, — выпалила Кристи, вцепившись в трубку.

— Что стряслось? — в голосе Евгении звучали недовольство и тревога.

— Это ты мне скажи, что стряслось! — не выдержала Кристина, чувствуя, как на место недавнего страха приходит самая настоящая ярость. — Жена и дочь Ральфа Хиггинса погибли — ровно то, чего ты хотела!

— Я не хотела, чтобы они погибли. Я хотела, чтобы они развелись, — услышала она после паузы. Женя говорила как-то нарочито спокойно, тщательно подбирая слова. — Как именно они погибли?

— В автокатастрофе.

— Это действительно очень трагично, — вздохнула Женя. — Особенно то, что касается ребенка. Но… ты знаешь, эта трагедия в самом деле способна принести хорошие плоды. Вот уж, в самом деле, не ожидала. Судьба, провидение, иначе не скажешь. Я понимаю, твоему клиенту сейчас нелегко. Ты говорила, что он любил свою дочь. Но боль рано или поздно проходит. Как у него идет общение с нашей клиенткой, он не говорил?

— Какой клиенткой? — Кристина даже задохнулась от возмущения. — Ты хочешь сказать, что ничего об этом не знаешь? Первый раз слышишь?