Подземная война

Когда речь зашла о личной жизни, Коробейник как-то смутился, немного занервничал. Да, имеется супруга, бывшая подпольщица – Симчук Валентина Тимофеевна, сошлись, пребывая в подземелье, прикипели друг к другу, жили вместе… не сочтите за распутство… Официальный брак, кстати, зарегистрировали неделю назад – без торжеств, в узком кругу боевых товарищей. Валентина Тимофеевна – бездетная, но член Коммунистической партии. Я и сам бездетный, в браке ранее не состоял, все как-то не до этого было, хотя отношения подчас и случались…

– Ну, и как вам эти товарищи? – спросил Алексей, когда за Коробейником закрылась дверь.

Офицеры озадаченно безмолвствовали. Подрагивал неяркий электрический свет. За окном давно стемнело, в гости просилась ночь.

– Не сложилось мнение, товарищ майор, – откровенно признался Казанцев. – Мещерского мы не видели, а что касается этих троих… Не знаю. Булавин – мутная личность, последний… мне тоже не понравился. Когда усы-то успел отпустить?

– Как из подполья в катакомбы переселился. Тогда уже можно было. – Бабич мысленно подсчитал: – Пять месяцев прошло… Да ладно, Вадька, все сходится, еще и не такие отрастут. Мужик как мужик, лично я в нем ничего не увидел. А вот Горобец мне не понравился – скользкий какой-то, гладкий…

– Из вас получатся прирожденные сыщики, – похвалил Алексей. – Ладно, это наша работа – выискивать в людях грехи и пороки. Какими бы достойными они ни казались. А достоинства пусть выискивают другие – с пропагандой у нас все успешно. Расходимся, товарищи. – Он, спохватившись, глянул на часы. – И чтобы в восемь утра я никого не искал…

Глава седьмяя

Что-то неладно было в районе Молдаванки. Старые дома трущобного типа нависали, будто скалы. Ночь была черна, как вакса. Вспыхивали и гасли звезды.

Алексей свернул в подворотню с мыслью, что зря пошел домой. Лучше бы остался в отделе, примостился бы на диване – ровеснике века. А утром – кратчайшее в мире расстояние от койки до работы. Но что сделано, то сделано, он уже почти дошел.

В подворотне что-то прошелестело, камешек выстрелил из-под ноги. Темнота – хоть глаз коли. Екнуло сердце, много ли надо, чтобы испугаться? Он отпрянул к стене, выхватил из кобуры ТТ. Звук передернутого затвора отразился громким эхом. Подворотня сдавленно ахнула:

– Киса, атас…

Обдало воздухом, насыщенным махрой и терпким алкоголем. Мимо проскочили двое, вылетели из подворотни, свернули за угол. Затих топот. Только воздух какое-то время подрагивал, неприятные ароматы будоражили нюх. Ах, Одесса… Все нормально, обычная городская шпана, вряд ли поджидали именно Лаврова. В таком случае действовали бы хладнокровные профессионалы.

Он вынул фонарик, осветил ободранные стены, неприличные слова, нацарапанные мелом и кирпичами. Выключил свет, подождал, пока глаза привыкнут.

Шаги гулко отдавались в арке. Во дворе было пусто. Блики от ущербной луны блуждали по поникшему каштану, по «Мерседесу» дяди Бори. Мелькнула мысль – страшно. Дожили, товарищ майор. Просить у полковника Лианозова дополнительную охрану – пусть автоматчики стерегут его покой?

Что-то в этом городе было не так. Пару дней назад в его квартиру пытались проникнуть. Зачем проникать в квартиру ночью, зная, что хозяин находится дома? Явно не с целью грабежа, а гораздо хуже.

Окна в доме не горели. Алексей осматривал темные проемы, пустые балконы. Где знаменитый одесский колорит? Лица жильцов проплывали перед глазами. «Блестящий» автомеханик дядя Боря, Роза Леопольдовна в халате и кудряшках – просто классика одесского жанра; совершенно непонятный Чепурнов, хромая Марина Одинцова со скорбью в красивых глазах; разбитная Галка Тищенко – готовая отдаться каждому за маленький презент или просто так. Кто там еще? Он не успел со всеми познакомиться. Дверь скрипела, пришлось опять вооружиться фонарем. Ступени, энциклопедия городской жизни на стенах – дому несколько десятилетий, и ни одного ремонта…

Он медленно поднялся на второй этаж, заглянул в коридор, ответвляющийся от левого крыла. Мяукнула кошка – чуть не сшибла с ног, сволочь!

Подрагивали пальцы, извлекающие ключ. Квартира, призванная стать крепостью, превращалась в западню. Это требовало осмысления и анализа. Но дверь в течение дня не открывали – нитка, помещенная между дверью и косяком, была на месте – причем на том же расстоянии от пола.

Майор проник в свою квартиру, как вор, быстро заперся, обследовал помещение и только после этого перевел дух. Покурил у открытой форточки, разделся, завалился в постель с пистолетом. Прежде чем уснул, успел обдумать: допустима ли паранойя в сравнительно молодом возрасте на ответственной должности?