Поединок

После столь печально завершившегося поединка средневесов оставалось провести несколько боев, поэтому по негласному сговору всех собравшихся у ещё тепленького «мертвого мяса» Абу Аби было решено не объявлять о летальном исходе до полного окончания соревнований. Ритуальная пляска продолжилась в заданном ходом соревнований темпе: вокруг трупа никчёмно засуетились люди с кислородной маской, носилками и капельницей — мастера втирания очков. Рефери для вида проверил перчатки Маховика — лицемерия ему тоже было не занимать. После трёхминутного толковища с боковыми судьями и секундантами обоих боксёров он наконец разделался с утомительными формальностями, объявив, что в поединке средневесов победил нокаутом белый американец Роджер Гловер.

Публика отреагировала на объявление недифференцированными криками, воплями, рёвом, топотом и свистом. Кто-то выбросил огромный баннер:

IT WAS BLOOD, SWEAT AND BEERS![1]

В сопровождении секундантов Маховик поспешил покинуть клокочущий кратер прокуренного, рыгающего пивом спортзала. Говорить было не о чем. Все трое жаждали победы, но не такой, чересчур «убедительной». Их мучила смесь ужаса с раскаянием — крепкая, как текила с червячком. Этот червячок подтачивал всех троих изнутри и назывался совестью.

Птенчики Дэйва Дрэйпера видели бой по телеку и встретили победителя со сдержанной радостью, если не сказать, с настороженностью. В прошлом они не раз и не два наблюдали смерть боксёров на ринге и знали, что оттуда, куда спровадил бедолагу Желтка Роджер Гловер, не возвращаются даже после проведения благотворительного матча в пользу родственников безвременно усопшего. В эти секунды жизнь казалась Маховику лишённой всякого смысла, он считал себя конченым человеком и похоронил себя раньше, чем похоронили Абу Аби.

Бедный Роджер Гловер не мог знать, что отправил Сапара-Желтка в сады Аллаха вовсе не он, а преодолевший «комплекс джентельмена» Ян Влодарек.

* * *

— Теперь я убедился, что недооценивал вас, — заявил материализовавшийся из дыма Вуайер.

Влодарек медленно приходил в себя — так осваивается после утомительного перелёта авиапассажир в новом для себя часовом и климатическом поясе. Руки Яна непроизвольно сжимались в кулаки. На них уже не было ни бинтов, ни перчаток, но они чесались сильнее, чем перед боксёрским поединком с виртлем Сапаром. Вуайер ехидно ухмылялся всего в двух шагах от звездобоя. Ян мог бы уложить поганца одним ударом и затем демонстративно отказаться от участия в благотворительном хрономатче в пользу родственников Хроноразводящего, но противного старикашку с вуайеристскими наклонностями защищало прозрачное силовое поле.

— Вижу, вы и сами не рады, что выбрали на роль хронопоединщика именно меня, — передразнил Вуайера Ян. — Не забывайте: я всё-таки звездобой и временами представляю опасность для несимпатичных мне окружающих.

Хроноразводящий оскорбительно засмеялся.

— Вы опасны прежде всего для самого себя… Как бы то ни было, разницу в счёте вы сократили. Он стал 2:1 в пользу Сапара. Если я организую в четвёртом раунде хрономатча ожидаемый вами бой без правил, вы, несомненно, сравняете счёт. Я это знаю, понимаю, предвижу. В свете только что произошедшего любой поединок на ринге или борцовском ковре заведомо даст вам фору перед виртлем. Поэтому ради соблюдения принципа честной состязательности следует прибегнуть к неклассическим формам организации поединка. Помните, в самом начале я предупреждал, что в некоторых случаях вам придется соревноваться с виртлем без вступления в прямой силовой контакт. Именно такой случай вам сейчас представится… Как вы относитесь к женщинам?

Влодарека вопрос Хроноразводящего насторожил. Он был произнесён тем же тоном, что и вопрос, предваривший второй раунд: «Вот вы, например, способны убить ребёнка?» Во что это вылилось и чем завершилось — известно. Вуайер подлинный вневременной, а значит, неподсудный, не боящийся неотвратимости наказания Сатана. Вряд ли неистощимый на каверзные выдумки старикашка собирается угостить хронопоединщиков тривиальным сюжетом. Наверняка Хроноразводящий замыслил нечто скабрезно-пикантное с неожиданной концовкой в логике тех самых женщин, об отношении к которым он с каким-то дальним прицелом интересуется у Влодарека. Можно бесконечно гадать о конкретных сюжетных ходах и поворотах предстоящего раунда, ясно одно: в любом случае Яна ожидает очередная подлянка, издёвка, гнусность. Можно ли увязнуть в дерьме глубже, чем по уши? Наверное, можно — именно это и собирается доказать поединщикам проказливый старикашка…

— К женщинам я отношусь с некоторым подозрением, но в общем и целом положительно, — обдумывая каждое слово, осторожно ответил Влодарек. — Особенно подозрительно и особенно положительно — к хорошеньким.

— Женщина, как и красота — это функция, — сказал опытный Вуайер, едва ли не подмигивая звездобою. — Самый главный орган женщины, да, пожалуй, и всего Единого Сущего вообще — это матка. Как ни странно, он ещё не познан до конца.