Поединок

Пауза, на протяжении которой слышны удаляющиеся голоса, хлопанье закрываемых ставен окна выдачи мертвецов. Наконец — отрывистый удар двери кузова. Еще одна пауза — сочный шлепок закрываемой дверцы кабины — пауза — стрекотание стартера — взревывание двигателя — скрежетание в коробке передач… Рывок — поехали!

При встряхивании на рытвинах доски подо мной чуть прогибаются. Попутчик молчит, затаился. Сбавив обороты, катафалк передвигается самым тихим ходом и наконец останавливается совсем. Должно быть, вахта. Самый ответственный момент. Ну, Господи спаси! Пронеси, нелегкая. Пан — или пропал.

Легкое вскачивание кузова, шлепанье двери: водитель выбрался из кабины. Невнятный разговор. Пауза. Скрип сапог. Открывается дверь, но не та, что в изголовье гроба, а находящаяся, судя по всему, справа от изножья. Все. Конец. Охрана решила проверить груз. Даже такой специфический. А вдруг? И не ошибутся: здесь действительно есть что проверить. О Господи! Спаси и сохрани!

— Чего это гроб такой высокий? Ни хрена себе! Прячешь, что ль, чего — в гробу-то?

— Да ты чо, командир?! Жмура везу в крематорий! Вот же документы, чо тебе еще надо?

— А ну — открывай своего жмура!

— На хрена оно мне надо — в гробах копаться! Мне за это не доплачивают!

— Открывай, я сказал!

— А ты мне не приказывай. Я вольняга, понял? Это ты таким, как ты, цирикам недохаренным приказывай.

Пауза.

— Открывай! Последний раз говорю по-хорошему!

— Я тебе что — неясно сказал?

— Ладно, я сам открою. А на тебя, мудака, рапорт оформлю.

— За мудака ответишь.

— Смотри, как бы за цириков недохаренных ответить не пришлось.

Скрипучие сапоги замирают рядом. С оглушительным звоном отскакивает замок одной защелки. Все! Это конец! Конец! Вот и вторая защелка отскочила. Затем следует какой-то полузвенящий стук с некоторым вроде прихрустыванием, и доски надо мною прогибаются под навалившейся на них какой-то непонятной массой. Я не успеваю даже попытаться определить, что бы все это могло означать, как неясного происхождения масса стекает в сторону, а далее крышка отскакивает вбок, как видно, от удара чьей-то ноги — и на сером фоне потолка кузова сквозь тщательно прищуренные веки я вижу склонившееся надо мной незнакомое лицо. Взгляд — в упор. Пристальный, пронзающий. У меня опять дергается веко. Пыль с досок попала в глаза. Часто-часто смаргиваю. Все. Конец. Мертвые не моргают.

Незнакомец склоняется ниже:

— Ты чо — живой?

В это мгновение мой нижний попутчик ударяет по доскам над собою с такой невероятной мощью, что я, словно взрывом выброшенный из гроба вместе со вторым дном, отлетаю в сторону, шлепнувшись на пол, — и уже из нового своего положения фиксирую стремительность дальнейших событий: как склонявшийся надо мной незнакомец, в одной руке сжимая монтировку, другую протягивает моему попутчику, помогая ему подняться на ноги, как переваливают они на спину офицера охраны с проломленной головой, доставая из его кобуры пистолет, как бандит, выполняющий функции водителя, бежит к кабине, а второй — в полосатой одежде — медленно подходит ко мне, молчаливо занося руку для удара. Бдз-з! — искры из глаз. Бдш-щ! — перебито дыхание, я сгибаюсь в пояснице, хватая ртом воздух. Дв-в — дв-в — дв-в… — несколько ударов подряд повергают меня во мрак.

Однако я начинаю врубаться в действительность, по-видимому, почти сразу же, выведенный из отключки взревевшим двигателем. Машина рвет с места в галоп. Только почему-то не в нужную, а в совершенно обратную сторону: в глубину тюремного двора. Задом. Или это меня клинит? Да нет же: водитель за рулем впереди, а рванули мы назад. Визг тормозов. Резкое встряхивание кузова. Меня швыряет на крышку гроба инерция, а автомобиль, оказавшийся на поверку автобусом, остановившись на мгновение, мчится уже вперед, стремительно набирая скорость. Мы действительно сдавали назад, чтобы получить возможность для разгона.

Увидев, что я очухался и даже предпринимаю какие-то телодвижения, полосатик, занявший место рядом с водилой, кричит мне, для убедительности помахивая перед собой пистолетом:

— Быстро лечь, дурик, и не двигаться, а то пристрелю! Лечь, я сказал!

Вытягиваюсь на животе в проходе между сиденьями. Полосатик уже отвернулся, напряженно глядя вперед. Они, вероятно, собираются таранить тюремные ворота. Мотор завывает все надсаднее, будто зверь, угрожающе требуя не становиться на его пути.

Сейчас будет удар! Хватаюсь за вмонтированную в пол ножку сиденья. Судя по реву двигателя, из него выжимают максимум возможностей.

— Гаси-и!!! — в некоем злорадном азарте вопит полосатик, размахивая стволом перед собой…