Поэма о скрытом смысле. Шестой дафтар

[я отвечу, что] ради Истинного [верующие] люди золото отдают,

сотни благотворительных заведений и мечетей основывают.

Собственностью и жизнью (букв.: телом) на пути в далёкий хаджж

они охотно рискуют, как опьянённые влюблённые.

Когда-нибудь говорят они, что тот Дом [= Ка‘ба] пуст?

Нет, [они знают, что] Хозяин Дома – это скрывающаяся Душа.

865 Заполненным всегда увидит Дворец Друга

тот, кто Светом Бога озарён.

Много дворцов, заполненных сборищами и толпами [людей],

в глазах того, кто видит Грядущее, стоят пустыми.

Кого хочешь ты в [духовной] Ка‘бе ищи,

вдруг возникнет вмиг он перед [твоим] лицом.

Как в форме [совершенного человека], что великолепна и возвышенна,

может [когда-нибудь] Дома Аллаха не быть?

Он [всегда] присутствует [там], свободный от засовов,

[тогда как] остальные люди [находятся там лишь] ради нужд.

870 Когда-нибудь говорят они [= паломники]: «Лаббайки[67]

почему же мы произносим без всякого призыва?»

Напротив, Божья помощь, которую лаббайка вызывает, —

есть[, поистине,] ежемоментный призыв от Единого [Бога].

Я по запаху знаю [= чую], что этот замок-дворец

оказался пиром для души, а пыль от него – эликсиром.

Медью своею, тонами высокими и низкими,

вечно буду я бить по его эликсиру,

чтобы взбурлили от таких сахурных ударов,

моря [Божьей милости], рассеивая жемчуга и дары.

875 Люди в боевом строю и в сражениях

жизнью рискуют ради Зиждителя:

один – в испытании, как Аййуб [= Иов][68],

другой – в терпении, как Йа‘куб [= Иаков].

Сотни тысяч людей, испытывая жажду и нужду,

как-то стараются ради Истинного, желая [угодить ему].

Я тоже ради Господа Прощающего

с надеждой на Него отбиваю у ворот сахурный призыв».

_[***]

[Если] покупателя ты захочешь, чтобы золото от него получить,

то как может быть покупатель лучше Истинного, о сердце?

880 Покупая из твоего имущества грязную сумку,

Он даёт [взамен] Сокровенный свет, заимствующий [своё сияние от Него].

Забирая этот [тающий] лёд тела бренного,

Он даёт Царство за пределами нашего воображения[69].

Забирая несколько капель слёз,

Он даёт [источник] Каусар такой, что сахар позавидует [его сладости].

Забирая вздохи, полные меланхолии и горечи (букв.: дыма),

Он даёт за каждый вздох сотню доходных чинов.

Из-за ветра вздохов, что облако слёз нагнал,

Халила [= Авраама] Вздыхающим/Сострадательным[70] Он прозвал.

885 Живей же на этом оживлённом бесподобном базаре

лохмотья свои продай и подлинное Царство приобрети!

Если же на тебя какое-то сомнение и колебание нападёт,

то на [духовных] торговцев-пророков положись,

настолько возвысил Шахиншах их судьбу,

что не сможет ни одна гора понести их товар.

Рассказ о том, как из-за любви к [Мухаммаду] Мустафе, мир ему, в Хиджазе в предполуденный зной Билал повторял «Единственный, Единственный!» при том, что его хозяин из-за иудейского фанатизма порол его веткой с шипами на хиджазском солнцепёке, а от полученных ран из тела Билала хлестала кровь. «Единственный, Единственный!» вырывалось у него непреднамеренно, как у иных больных непреднамеренно вырываются стоны, поскольку он был [настолько] переполнен болью любви, что заботе об избавлении от боли, приносимой шипами, [в его сердце] было уже не войти. То же самое происходило с колдунами Фир‘ауна, Джирджиса и с прочими, коих не сосчитать и не перечесть

Тело жертвовал шипам тот Билал[71],

хозяин (хваджа) его порол с целью наказать:

«Почему ты поминаешь Ахмада [= Мухаммада]?

Плохой раб, ты отвергаешь мою религию!»

890 Порол на солнце его тот шипами,

[а] он кричал (букв.: произносил) «Единственный!» гордо,

пока до ушей Сиддика, что там мимо проходил,

те крики «Единственный!» не донеслись.

Глаза его наполнились слезами (букв.: водой), сердце – страданием,

[так как] от того «Единственного!» уловил он запах знакомца [Бога].

После того, в уединении его увидев, совет он дал:

«От иудеев в скрытности держи [своё] убеждение.

Он [= Бог] – Знающий тайны. Сокрой [своё] желание!»

Сказал тот [= Билал]: «Я каюсь пред тобою, о доблестный».

895 На следующий день с утра пораньше Сиддик спешно

в ту сторону по делу отправился.

Вновь «Единственный!» он услыхал, и ранящие удары шипов

возжгли из сердца его жгучее пламя и искры.

Вновь он дал ему совет, вновь тот [= Билал] покаялся,

[но] пришла Любовь, покаяние его поглотив.

Покаяний такого рода много стало.

В конце концов, от покаяний измучившись,

он разгласил [свою веру], предав тело испытанию:

«О Мухаммад, о враг покаяниям,