ПОЭМА О СКРЫТОМ СМЫСЛЕ

На эту притчу обрати вниманье,
Она о том, как вредно подражанье.

Почтенный суфий, истины носитель,

Пришел в странноприимную обитель.

Он знал о злоключениях собрата,

Чей не ухожен был осел когда-то.

И потому, чтоб не случилось зла,

Сам накормил и напоил осла.

Лишь после этого свое владенье

Оставил он слуге на попеченье.

Но что провидеть можем мы —- рабы

Недоброй или доброй к нам судьбы?

Где путник до утра обрел жилище.

Теснились суфии, что были нищи.

Нам ведомо; людская бедность всех

Ввести способна и в соблазн и в грех.

И не тебе судить, о богатей,

Изнеможденных нищетой людей,

Которые, чтобы достать съестного,

Задумали продать осла чужого.

Ведь говорят, когда припрет беда,

Годна и оскверненная еда.

Итак, свершилось зло, осла не стало,

Но было снеди куплено немало.

И в доме суматоха поднялась:

«Уж нынче-то мы попируем всласть!

Три дня не нарушали мы Поста,

Зато теперь душа у нас чиста:

Хоть и бедны, мы все ж творенья божьи,

И долее поститься мы не можем».

Твердили суфии, едва не плача:

«Сегодня ночью и у нас удача!»

По слепоте и с голоду полову

Они сочли зерном (скажу я к слову).

С улыбкой суфий, хоть устал с дороги,

Взирал на тех, что были столь убоги.

Все воздавали суфию по чести,

Его сажали на почетном месте,

Касались их уста его руки,

Ему давались лучшие куски.

Но вот наелись все до пресыщенья,

И началось всеобщее раденье.

И думал суфий наш, впадая в раж:

«Не нынче веселиться, то когда ж?»

Плясали все, стучали в пол ногами,

Сметали пыль с лежанок бородами.

Взвивался дым из кухни в потолок,

Вздымалась пыль клубами из-под ног.

В том нет греха, что за один присест

Иной голодный суфий много ест.

Бывает часто в этой жизни нищей

Свет истины единственной их пищей.

Но суфиев таких наперечет,

Кто только светом истины живет.

Все остальные к плотскому стремятся,

Хоть праведными братьями гордятся.

А между тем раденья продолжались,

Припасы, всем на радость, не кончались,

И кто-то взял тамбур и песнь завел,

Запел: «Пропал осел, пропал осел!»

Бия ногами в пол, все танцевали,

«Пропал осел! Пропал осел»,— кричали.

И странник наш, пируя среди ночи,

«Пропал осел!» — кричал не хуже прочих.

Он пел, плясал, покуда не устал,

Со всеми повторял: «Осел пропал!

Уже рождался новый день, когда

Все разошлись поспешно кто куда.

Осталось постояльцев маловато,

И пыль наш странник выбил из халата.

Свои пожитки поспешил свернуть,

Чтобы навьючить на осла — и в путь.

Но своего в хлеву — о наказанье! —

Не обнаружил суфий достоянья.

Решил он: «Может, дальнею тропой

Повел слуга осла на водопой».

Но вскоре без осла слуга пришел,

И суфий вопросил: «Где мой осел?»

Сказал слуга: «Сам рассуди по чести —

Ведь ты проел осла со всеми вместе!»

«Но этого осла, свое владенье,

Я на твое оставил попеченье!

Не мне, а досточтимому кади

Свой довод в оправданье приведи,

Ибо осла, что мне служил с любовью,

Твое мне не заменит пустословье.

Сказал еще Пророк: „То, что дано,

Да будет в должный срок возвращено!“

Пойдем, слуга, чтоб плату за утрату

Мне присудил судья по шариату!»

Сказал слуга: «В усилиях бесплодных

Что мог я сделать пред толпой голодных?

Котам голодным брось съестного малость

И отними попробуй, что осталось.

Я сладким был куском в когтях котов,

Я был одной лепешкой на сто ртов»,

«Но почему потом ты не пришел

Дать знать о том, что мой пропал осел?

Сказал бы я судье: „С воров взыщи".

А где они теперь? Ищи-свищи!

Они бы по велению закона

Мне возместили бы хоть часть урона!»

Сказал слуга: «Ты сам кричал безбожно,

Тебя дозваться было невозможно.

Тебя я звал, но ты не услыхал.

Ты сам плясал, кричал: „Осел пропал!"

И порешил, в конюшню возвратясь, я:

Осел был продан с твоего согласья!

Как мог я знать, что, истину познавший,

Не знаешь ты, где твой осел пропавший?»

Сказал скотины, собственник былой:

«Мне наважденье ум застлало мглой.

Я разорен доверием поспешным,

Бездумным подражаньем людям грешным,

Продать готовым, чтобы всласть поесть,

Чужую вещь и собственную честь.

Я тяжким наказаньем поражен,

Но поздним пониманьем награжден!»