Поэмы

Художник, что Мани подобен был,
Картину на шелку изобразил:

Когда хакан Румийцу другом стал,
Чин пребываньем Искандар избрал.

Зима в ту пору на землю пришла,
Все перевалы снегом занесла.

Хакан же беспредельно сам желал,
Чтоб Искандар у них зазимовал.

Чтоб с ним, покамест не придет весна,
Дни коротать за чашею вина.

Он Искандару просьбу изъявил,
И тот хакана поблагодарил.

В согласии с душевной прямотой,
Зимовки местом он избрал Ал-Хтой.

Как солнце дня и месяц, на пиру
Они беседовали ввечеру.

А поутру, охотой увлечен,
В горах, в лесах ловил оленей он.

И, возвращаясь в город отдыхать,
При звуках флейт он пировал опять.

Но чаще средь ученых пребывал,
В речах их тайну знания впивал.

Загадкой был зеркальный талисман,
Который подарил ему хакан.

Бывало, иногда — к нему на суд
За правдой двое с тяжбою придут.

Он зеркало пред ними открывал
И сразу ложь и правду узнавал.

Но ни один из мудрецов его
Не понял тайны зеркала того.

Тот талисман зеркальный на пирах
Перед гостями ставил славный шах.

И каждый, кто в застолье опьянел,
Трезвел, когда в то зеркало глядел.

Тем чудо-зеркалом был изумлен
И очарован властелин времен.

Его недоумение росло
И в дали размышления вело.

«Вот зеркало! — он думал, — ведь оно
Руками смертного сотворено.

Но одаряет разумом людей
Небесный царь по милости своей.

И волею небес в конце концов
Мне служат сотни славных мудрецов.

Даны миры живого знанья им,
Открыта книга мирозданья им.

А зеркало, подобное Луне,
Рождает мысль отважную во мне:

Ведь если б мудрецы моей земли
Всю мощь пытливой мысли напрягли,

То мы, загадки этой сняв печать,
Сильнее талисман могли б создать!»

И тайно мудрецов он пригласил
И свой великий замысел открыл.

И отвечали знания мужи:
«О царь вселенной! Слово нам скажи,

Все, даже невозможное для нас,
Мы совершим, исполним твой приказ!

Разгадку талисмана мы найдем
И чудо Чина делом превзойдем».

Тут разделились на две стороны,
Посовещавшись, мудрецы страны:

Налево стали Афлатун, Сократ,
Направо Арасту и Гиппократ.

И были средь ученых тех людей
Хурмус, Аршамидус и Птолемей.

Направо стали двести мудрецов,
Налево стали двести мудрецов.

И так они по двести разошлись
И неким тайным делом занялись.

И правильное наконец нашли
Изображенье Неба и Земли.

Один чертил круги земных широт,
Другой же изучал небесный свод.

Измеривши длину земной дуги
И рассчитавши звездные круги,

Они, познав вселенной естество,
Явили мощь искусства своего.

Металлы в тигле сплавив, — ты взгляни,
Два талисмана сделали они.

Был первый — астролябия, другой
Изображал собою шар земной.

Был первый — бронзовый и золотой,
Из чистой светлой стали был другой.

Тот шар стальной, что мир изображал,
Зеркальною поверхностью блистал.

Два дивных талисмана наконец
Доставили в фарфоровый дворец.

Являлось людям в первом из шаров,
Движенье сфер небесных и кругов.

Все отражалось в зеркале стальном,
Что в мире совершается земном.

В одном — небес являлась глубина,
В другом же — вся земля была видна.

В одном зенит был виден и надир,
В другом — весь нижний необъятный мир.

Когда же солнце, блеща, как стекло,
На башню равноденствия взошло,

Горя, как золотой зеркальный шар,
Что создал величавый Искандар,

Царь мира сел на троне золотом,
Как солнце в равноденствии своем.

И с ним хакан. И множество царей
Внизу сидело — сонмище гостей.

Весна настала, обновлялся мир.
И в честь весны пошел великий пир.

И подошли к престолу мудрецы,
Двух талисманов славные творцы.

Как высший разум, души их ясны.
От бренного они отрешены.

Царь встал пред ними, оказал им честь,
На возвышенье пригласил их сесть.

Когда они уселись на коврах,
Вдруг охватил гостей невольный страх.

В чертоге, где лился поток вина,
Глубокая настала тишина.

И вот мужи мудрейшие земли
Две сферы, ими созданных, внесли.

И людям показали чудеса —
Весь необъятный мир и небеса.

Стал виден весь небесный свод в одном,
В другом — долина праха целиком.

И девять сфер надмирной вышины,
И семь иклимов стали всем видны.

В безмолвии хакан на них глядел,
Скажи, — от изумленья онемел.

Потом великою воздал хвалой,
Склонясь перед Румийцем головой:

«Таких, как ты, не создавал творец!
Что без тебя престол? Зачем венец?

И старцы, что соседствуют тебе,
В величье соответствуют тебе!

Да будет вечно слава их жива,
Коль их святая сущность такова!»

Я описать не в силах щедрый дар,
Которым наградил их Искандар.

Тем мудрецам сокровищ Океан
Он подарил и дал в удел Юнан.

Хакан великий тоже щедрым был,
Он столько жемчуга им подарил,

Что солнцем заблистали, — ты скажи, —
Все эти — солнцам равные — мужи.

И радостью расцвел духовный свет
Царя, познавшего пути планет.[153]

Знаток светил великий был Сократ;
Пути светил в ночи следил Сократ.

Он все, что звездный небосвод сулил,
По астролябии определил:

Когда светило дня на синий свод
Под знаком равноденствия взойдет,

То шах, расставшись с чашею друзей,
С невестой сочетается своей.

С прекрасною царевной Роушанак,
Что блеском превращала свет во мрак.[154]

О ней Дара пред смертью завещал,
Чтоб Искандар ее женой назвал.

Но в войнах год за годом проходил,
И властелин времен о ней забыл.

И дочь была Маллу, Наз-Михр краса,
Какой досель не помнят небеса.

Среди тревог походных и о ней
Не вспоминал великий царь царей.

Но, вспомнив, пир велел он учредить,
Дабы весь мир в веселье утопить.

Когда осветит ярко Роушанак
Его опочивальни полумрак,

То и с Наз-Михр прекрасной он в тиши
Найдет покой и счастье для души.

Когда решенье утвердилось в нем,
Призвал он многоопытных умом.

И что помыслил, все поведал им —
Учителям, наставникам своим.

Сказал: «Кто может миром овладеть,
Тот должен и наследника иметь.

Проходит Солнце в небе голубом
В раздумьях о наследнике своем.

И, уходя в морскую глубину,
Зовет своим наместником Луну.

И пусть не равен Солнцу свет Луны,
При ней ночные мраки не темны.

Коль древо падает, прожив свой век,
Оно оставит молодой побег,

Который пышным древом возрастет
И пользу принесет, и тень, и плод!»

Когда с ним согласились мудрецы,
Велел он: «Кличьте клич во все концы,

Трубите сбор, чтоб все на пир пришли,
Чтоб это праздник был для всей Земли!»

И за семь дней весь исполинский край,
Весь Чин украсился, как светлый рай.

Так весь украшен был подлунный свет,
Что, если бы рассказывать сто лет,

До сотой доли мы бы не дошли,
О тысячной сказать бы не смогли.

И не было на славном том пиру
Учета золоту и серебру.

И пир настал великий наконец,
Пора отрад и радости сердец.

Была весна, гремел в тени ветвей
Над розою-невестой соловей.

В те дни весны на улице любой
Шумел не умолкая брачный той.