Поэмы Оссиана

Поскольку туман, поднимавшийся над озером Лего, вызывал болезни и смерть, барды утверждали, как здесь, например, что в нем пребывали тени покойников в промежутке от момента смерти до исполнения погребальной песни над их могилами, ибо считалось невозможным, чтобы без соблюдения этой церемонии духи мертвых соединялись со своими предками в их воздушных чертогах. При этом дух, ближайшим образом связанный с покойным, был обязан пролить туман Лег" на его могилу. Мы видим здесь, что Конар, сын Тренмора и, согласно Оссиану, первый ирландский король, выполняет эту обязанность по отношению к Филлану, ибо герой был убит, сражаясь за дело династии Конара. Явление тени изображено живописно и торжественно, и оно заставляет отнестись с особым вниманием к последующей речи, краткой и внушающей трепет, что здесь весьма уместно.

Звук из пустыни донесся - это Конара шумный полет на ветрах. Он пролил на Филлана густой туман у лазурных извивов Лубара. Скорбный и сумрачный дух восседал, склоняясь, в клубах серого дыма. Временами ветра порыв относил его прочь, но дивный образ вновь возвращался. Он возвращался, потупив очи, и вились темно-туманные кудри.

Стемнело.[506] Войско спокойно спало под покровами ночи. Пламя угасло на холме Фингала. Король на щите своем возлежал одиноко. Очи его смежила дремота. Филлана голос раздался. "Спит ли супруг Клато? Почиет ли мирно родитель сраженного? Ужель я забыт под завесой тьмы, одинокий в часы сновидений?"

"Мне приятнее ночь на Коне, мрачный напев Оссиановой арфы, приятнее мне они, чем белогрудая гостья моих объятий, чем нежнорукая дочь героев в час моего покоя".

Хотя предание сохранило мало достоверных сведений об этом поэте, они однако, позаботилось сообщить нам, что он был очень стар, когда написал это двустишие. Он жил (в каком веке, неясно) на одном из западных островов и носи имя Turloch Ciabh-glas или Турлох седовласый.

"Зачем являешься ты посреди моих сновидений? - молвил Фингал внезапно проснувшись. - Мне ли забыть тебя, сын мой, и твой огненный путь на поле сражений? Не так принимает душа короля деянья могучих бойцов. Они для нее не молнии луч, что сверкнет и исчезнет бесследно. Я помню тебя, о Филлан, и мой гнев разгорается".

Король схватил копье смертоносное и ударил им в зычноголосый щит, в свой щит, висевший высоко в ночи, зловещее знаменье брани.[507] Тени бросились врассыпную, и смутные их очертания уносились на ветре. Трижды донесся с долины извилистой голос смерти. Арфы бардов сами собой на холме зазвенели печально.[508]

Он снова ударил в щит: битвы явились войску его в сновидении. Широкосмятенная сеча над душами их сверкает. Лазоревощитные короли нисходят на брань. Вспять глядящие рати бегут, и могучие подвиги полусокрыты сверканием стали.

Но когда раздался третий удар, в расселинах скал встрепенулись, олени. В пустыне раздался пронзительный крик испуганных птиц, носившихся в воздухе. Сыны Альбиона привстали и потянулись к копьям. Но вновь тишина осенила воинов: они узнали щит короля. Сон опять их вежды смежил; тьма и покой воцарились в поле.

Но ты не спала во мраке, синеокая дочь Конмора! Суль-мала услышала грозный щит и встала средь ночи. Она направляет свой шаг к властителю Аты. Но разве опасность смутит его бесстрашную душу? В сомненьи она стоит, очи склоняя долу. Небо сияет всеми своими звездами.[509]

"Очи ее, как звезды, над равниною обращались. Она трепетала за племя Альпина. Она узрела мерцанье врага. Сделала шаг и снова застыла на месте. "Зачем ему знать о Флатал, ему, королю мужей? Но чу! все внятнее шум. Нет, это ветер ночной свистит в моих кудрях. Однако я слышу бряцанье щитов!" Ее длань отпустила копье. Звон от скалы отдается. Вождь поднимается тяжкою тучей.

"Кто будит Конада из Альбиона на его потайном холме? Мне послышался сладостный голос Флатал. Зачем, сестра, пришла ты блистать на войне? У источников девы склоняют синие очи свои. Кровавая брань не для них".

"И мне, деве арфы Флатал, был родителем Альпин из Альбиона. Но, Конад могучий, повержен он, и вспыхнуло сердце мое. Стану ли я у источника тайного взирать на кровь супостатов? Я орел молодой на Дуро, о король Друм-альбина вихрей"".

Далее бард уже перестает подражать Оссиану в ущерб своей поэме. Кеннет с помощью сестры прокладывает путь через передовые части противника и добирается до своего войска. Бард приводит перечень шотландских племен, шедших на битву, но, коль скоро он жил много позже Кеннета, на его сведения нельзя особенно полагаться.

Снова разносится звон щита! Она пустилась бежать. Снова застыла на месте. Пыталась заговорить. Голос ей изменил. Она узрела его в доспехах, мерцавших при свете небесных огней. Она узрела его в тени кудрей, что ветер ночной развевал. От страха она повернула вспять. "К чему пробуждать властителя Эрина? Не о тебе он мечтает в своих, сновидениях, дочь Инис-хуны!"