Поэмы Оссиана

Я восстал в гремящих своих доспехах. Я прислушался к ветру ночному. Не слышно щита Филлана.[395] Я устрашился за сына Фингала. Ужель супостат явился в ночи, и пал темно-русый воин? Вздымается дальний зловещий ропот, словно шум на озере Лего, когда в морозные дни его стесненные воды с треском ломают лед. Жители Лары глядят в небеса и предвидят бурю. Я шагал все дальше по вереску, в длани моей копье Оскара. Багряные звезды сверху глядели. Мои доспехи мерцали в ночи. Я узрел пред собою безмолвного Филлана, он склонился с утеса Моры. Он услышал вопли врага, его душа взвеселилась. Он услышал мои шаги и копье повернул подъятое.

"С миром ли, ночи сын, ты приходишь? Иль ты являешься встретить мой гнев? Враги Фингала - мои враги. Говори иль страшись моей стали. Не напрасно стою здесь я, щит племени Морвена".

"Да не будешь вовек ты стоять напрасно, сын синеокой Клато. Фингал становится одиноким, мрак сгущается вкруг его уходящих дней. Но есть у него два сына,[396] и они воссияют в бранях. И они озарят, словно два луча, его прощанье с жизнью".

"Сын Фингала, - ответил юноша, - немного прошло времени с той поры, как смог я поднять копье. Мало следов оставил мой меч в сраженьях, но душа моя пылает огнем. Вожди Болги[397] теснятся вокруг щита великодушного Кахмора. Они сгрудились на вереске. Не приблизиться ли мне к их войску? Я уступал одному лишь Оскару в состязаниях наших на Коне".

"Филлан, не надо тебе приближаться к их войску, да не погибнешь бесславно. Имя мое живет уже в песне; если будет нужда, я пойду вперед. Под покровами ночи стану я следить за движением ратей, во мраке мерцающих. Но, Филлан, зачем помянул ты Оскара, чтобы вновь пробудить мои вздохи? Я должен забыть героя, пока не минует нас буря.[398] Нет места печали рядом с опасностью, а слезам - в очах войны. Наши отцы забывали павших сынов, пока не стихал оружия звон. Тогда возвращалась скорбь на могилу и раздавалась песнь бардов.

Конар[399] был братом Тратала, первого из смертных. Он бился на всех берегах. Тысяча рек уносила кровь его неприятелей. Слава его летела по зеленому Эрину, словно ласковый ветер. Народы стекались в Уллин и благословляли короля, короля - продолжателя рода их праотцев из края ланей.

Юга вожди[400] собирались во мраке своей гордыни. В мерзостной пещере Момы спрягали они тайные речи. Есть слух, что часто туда слетались духи их праотцев, являя обличья бледные из растреснутых скал и призывая вспомнить о чести Болги: "Зачем вами правит Конар, сын многоводного Морвена?"

Они устремились в бой сотней ревущих племен, словно потоки пустыни. Конар встал перед ними скалой: они, сокрушась, откатились в разные стороны. Но они возвращались снова, и падали ратники Уллина. Король стоял посреди могил своих воинов, мрачно склоняя горестный лик. Наглухо замкнулась его душа, он место уже назначил, где ему пасть суждено, но тут появился во всей своей силе Тратал, вождь туманного Морвена. И не один он явился: Колгар был рядом с ним, Колгар, сын короля и белогрудой Солинь-кормы.[401]

Как обвитый перунами Тренмор, из чертогов грома низвергшись, изливает черную бурю на возмущенное море, так Колгар, низвергшись в битву, опустошал гулкозвучное поле. Отец восхищался героем, но вдруг прилетела стрела. Без слез воздвиглась могила. Королю надлежало сперва отомстить за сына. Он засверкал в сражении, пока не сдалася Болга на брегах потоков своих.

Когда же мир вернулся в страну и синие волны принесли короля в Морвен, тогда он вспомнил о сыне и пролил слезу в молчаньи. Трижды барды в пещере Фурмоно душу Колгара призывали. Они призывали его на родные холмы, он слышал их в тумане своем. Тратал оставил свой меч в пещере, чтобы дух его сына исполнился радости".

"Колгар, сын Тратала, - молвил Филлан, - ты прославился в юные годы. А король не заметил меча моего, ярко на поле брани сверкавшего. Я устремляюсь вперед со всеми, я возвращаюсь, хвалы не стяжав.[402] Но, Оссиан, враги приближаются, я слышу их голоса на вересковой пустоши. Их шаги грохочут, как гром в недрах земли, когда холмы, сотрясаясь, колышут деревья, хоть не струит ветров омраченное небо".

Внезапно я вспять повернул, опершись на копье, и возжег на вершине дуб. Я дал ему разгореться под ветром Моры. Кахмор прервал наступление. Он стоял, мерцая доспехами, словно утес, где по склонам гуляют ветры; они хватают его родники гулкозвучные и одевают их льдом. Так стоял он, друг чужеземцев.[403] Ветер вздымал его тяжкие кудри. Ты всех выше в племени Эрина, король многоводной Аты!

"Первый мой бард, - промолвил Кахмор, - Фонар,[404] сзывай вождей Эрина. Зови рыжеволосого Кормара, темнобрового Малтоса, косоглазого мрачного Маронана. Пусть появятся гордый Фолдат и багровые очи вращающий Турлото. Не забудь и Хидаллу, чей голос в грозную пору приятен, как шум дождя, когда проливается он на выжженный дол близ источника Аты иссохшего".