Поэт Икс

«Мами», – говорю я ей по пути домой

Слова затаились глубоко в моих недрах,

И я силюсь
Поднять их со дна.

– Мами, а что, если я подожду с конфирмацией?..

Но она обрывает меня указательным пальцем,

Который, может статься,
Больше похож не на палец, а на восклицательный знак.

– Mira, muchacha, – начинает она говорить. –

Я не собираюсь язычников одевать и кормить.

Она говорит, я в долгу перед Богом

И обязана себя ему посвятить.

Она говорит, что эта страна

Слишком мягкая и дает слишком много выбора,
И она боится, чтобы я из обоймы не выпала.

Что если я не пройду конфирмацию,

То во избежание дальнейшей опасности
Она отправит меня обратно в Доминикану.

Там я буду одна, без мамы.

И там святой отец и монахини знают,
Как добиться послушания и благочестия.

Я смотрю на то место,

Где у нее сохранились шрамы,
И понимаю, что ее научило вере.

Когда ты поздний ребенок

Не чудо ли это, когда у бездетных,

Которые долго молились,
Рождаются близнецы?
Молитвы были услышаны,
Это – любовь Всевышнего.
Соседи будут креститься при твоем появлении
В качестве некоего уважения
К судьбе.
Они благодарны, что ты живая и дышишь,
А не опухоль, наказание свыше,
О чем никто не сказал, но втихаря
Все думали так о тебе.

Когда ты поздний ребенок, продолжение

Твой отец и ром больше не будут близки.

И он прекратит торчать у bodega[9],
Куда отправляются флиртовать старики.
Музыку он играть перестанет,
Под которую люди местами
Свистят и толкают друг друга.
Ты не услышишь ни аккордеона,
Ни маракасов звуков.

Твой отец станет «un hombre serio»[10]

.

Может быть, меренге – это музыка твоего народа,

Но папи не споет больше то,
Что может толкнуть его на соблазны и на свободу.

Когда ты поздний ребенок, снова продолжение

Твоя мать выгравирует твое имя

На браслете.
При свете
Ты увидишь надпись «Mi Hija»,
Моя дочь.

Прихоть, но тихо

Скажешь «спасибо» за эти оковы,
Хоть и помочь тебе нечем.
Потому что теперь каждый вечер
Как голубь в небо,
Она улетает к Богу.
И где бы Бог ее ни был,
В это плацебо
Она еще верит.

Тебя она потащит с собой.

Ты выучишь каждую щепку на лавке,
Впитаешь в кожу ладана запах.
Запомнишь шорох подола священника,

Который не даст отпущения

Эху сомнений, звучащих в твоем сердце.