Поэты пражского «Скита»

Из разноцветной вырезан бумаги
Домов на перекрестке длинный ряд.
В плененном небе голубые флаги
Обветренного сентября.

Еще я здесь и все еще — как было.

Веселый ветер дерзок и высок;
Заносит сердце змеем многокрылым
И проливает в окна пряный сок.

Смеясь, пройду сквозь переплеты комнат.

Рассыплю в шутку по подушке прядь.
Меня такой веселой не запомнить.
Меня такой спокойной не узнать.

А там, по новому, неотвратимо

Зовет гудок и подрезает нить.
Взывает ветер. Это я, любимый.
Да, это я. И все короче дни.

Глушит сентябрь. И я смеюсь, глухая,

Пуская змеем первую звезду.
Под клавишами слезы набухают.
И притаились. И растут.

8.9.1935

«Даугава». 1980. № 6

БЕГСТВО

В стекле морозном вечер и поля
И телеграфа пелена тугая,
И звонкая текучая земля
Крутыми верстами по шпалам убегает.

Как от бессонной ночи голова

Легка, а вкус тяжел и горек!..
На полустанках — гулкие слова.
На станциях — обыденное горе.

Цыганскую дешевую тоску

Не заглушить стихом простым и строгим.
Гитарный лад, малиновый лоскут
И тень моя на взвихренной дороге.

Не проскользнут по мерзлому окну

Вокзальных бликов мутные зарницы.
Не убежишь! Я рук не разомкну…
Я только молча опущу ресницы,

Чтобы не вздрогнуть и не закричать

От счастья и от ужаса — как дети, —
Когда коснешься моего плеча
Ты, возвратившись завтра, на рассвете.

1935 «Вся моя жизнь»

«Болезнь коснулась моего плеча…»

Болезнь коснулась моего плеча[106]

,И сразу стало просто и понятно,
Зачем из ночи выплыла свеча.
Роняя розовые пятна.

От звона колоколен за окном

Торжественнее будет сердце биться.
Когда слова низринутся дождем
На распростертую страницу.

От губ сухих и от тяжелых рук

Ты — далеко, и мне тебя не надо,
Ты — как в тумане уходящий звук.
Как предзакатная прохлада.

И мой уход торжественен и прост,

Уже легки, по новому, колени —
Я знаю, ты принес мне ворох звезд
В тепличной свежести сирени.

Прага, 1935 «Скит». III. 1935

БОЛЕЗНЬ

Сколько дней я больна городской равнодушной весной.
Я одна. Тяжелеют и никнут от жара ладони.
В этом зное тугом так легко оставаться одной.
Растворяется боль в неродившемся стоне.
Сколько дней… Уж давно прошумела по руслам вода.
Встрепенулись за окнами вдаль голубиные крылья.
Растворились снега. Ты ушел. Может быть — навсегда.
Ледяные стада из небесных заливов уплыли.
И все тише в жару и светлей. И уже все равно,
Что наверно вернешься ты с птицами знойного края.
Может быть, это значит, что в ночь распахнулось окно;
Может быть, это значит, что я умираю.

Май 1936 «Меч». 13.IX.1936

ИСЦЕЛЕНИЕ